Пленница тирана
Шрифт:
Тёмные глаза князя расширились, когда он увидел нависшего над ним Огайру. Маг стоял с поднятой рукой, в которой сверкал ультрамариновый жезл, и готовился обрушить его на буйную голову своего врага.
Таймар не привык мешкать в сражениях и как опытный боец молниеносно вскочил, лягнув мага выброшенной вперёд ногой. Тот от неожиданности пошатнулся и, запутавшись в покрывалах, повалился на шкуру. Жезл в его руке погас, превратившись в обычную каменную палицу.
Воспользовавшись моментом, Таймар кинулся к своему оружию и, схватив кинжал, бросился с ним на обидчика. Барахтающийся на кровати маг, не смог укрыться от резкого удара в бедро. Князь вогнал в его тело кинжал по самую рукоять, а потом схватил покрывало
Огайра никогда не был воином, не стремился овладеть боевыми навыками, хотя у него к тому были все предпосылки. Грут укорял его за то, что он недостаточно хорошо развивал дар своего покровителя — громовержца Фаиндира, тратя дарованную Богом ману флюида на слюнтяйство, вместо того, чтобы стать его величайшим наперсником. Но Огайру никогда не привлекала грубая сила. Всю свою жизнь он старался оберегать этот хрупкий мир иными способами, но сегодня в его руках был магический жезл — инструмент сокрушительной мощи, против которой ни один солдат, даже такой как Таймар не способен был устоять.
Изнемогая от боли и почти теряя сознание, Огайра направил оставшиеся крупицы маны в оружие, что всё ещё сжимала его дрожащая рука, и жезл вновь засветился. Маг вывернулся и со всей силы ткнул им в грудь Таймара.
По телу князя побежала сверкающая голубизной сеть, он весь задрожал, а потом повалился на пол, хватая ртом воздух.
Прикрывая кровоточащую рану, и, с трудом цепляясь за остатки самообладания, Огайра высвободился из покрывал и пополз к Таймару. Князь бился в конвульсиях, колотя по полу руками и ногами. Ранение его было смертельным, но и магу досталось, а потому он никак не мог сосредоточиться, чтобы снова накачать жезл флюидом громовержца для последнего решающего удара, который незамедлительно закрыл бы глаза воина раз и навсегда.
Огайра был уже близко, он смотрел, как угасает во враге человечества жизнь, как магическая паутина медленно пожирает его тело и разум. Маг силился раздуть искру в своем оружии, но на шум, что они с князем подняли уже бежали слуги. Когда же он понял, что сил на воскрешение жезла у него не хватит и нужно добить мальчишку его же кинжалом, в комнату ворвались две девицы в цветастых халатах.
Увидав своего господина при смерти, они подняли такой визг, что у мага резкой болью взорвалась голова. Огайра попытался подняться, но силы покинули его, и он упал рядом со своим врагом.
Где-то не периферии сознания он слышал, как воют женщины, силясь привести князя в чувства. Одна из них тормошила раненого, пытаясь достучаться до его угасающего рассудка, другая сидела рядом и, раскачиваясь из страны в сторону, рыдала, сморкаясь в халат господина.
Огайра чувствовал, что ещё мгновение и сам он лишится чувств, а затем и жизни впридачу. Но маг не намерен был умирать, не удостоверившись, что его миссия выполнена. Он должен был выбраться отсюда во что бы то ни стало. Вот только сил на это уже не было и пока он восстанавливал истлевшую ману, чтобы подняться и зарядить жезл, спальню павшего князя наводнили встревоженные шумом слуги.
Возбуждённые люди бегали из угла в угол, боясь даже подойти к умирающему. Их пугала светящаяся паутина на груди хозяина, которая всё разрасталась, иссушая княжеское тело. Никто из слуг не знал, что это за магия и помочь своему господину они не могли. И это было единственное, что несчастные понимали.
Но вот нашёлся человек, осмелившийся приблизиться к магу, лежащему подле их князя. Он осторожно дотронулся до жезла, что Огайра держал в руке, и попытался забрать его. Этот человек не знал, что магическое оружие полагалось брать в руки лишь тем, кто мог им воспользоваться. Даже спящий жезл таил в себе опасность для простого смертного, потому как вытягивал из непосвященных их жизненную силу. Ухватившись за каменный набалдашник
Он бежал не разбирая дороги, он боялся погони, потому как знал, что убить себя не позволит, а палачом невинных быть не хотел. Когда он подбегал к мосту, где местные зодчие умудрились поставить маленький домик, то увидел в его окнах свет. На секунду Огайре показалось, что атмосфера там иная, не такая как в замке и прочих хибарках княжеского курятника. Маг решил, что этот домик идеален для наведения портала и хотел было укрыться в нём, но тут из-за угла выскочила та самая девица в цветном халате, что рыдала над телом своего хозяина.
Женщина была вне себя, она осыпала Огайру проклятьями и такими ругательствами, каких он за свои двадцать лет проведенных в Роглуаре прежде не слышал. Поначалу он решил, будто она обезумела от страха за своё будущее, и хотел предложить ей бежать вместе с ним. Но когда разъяренная наложница накинулась на Огайру и расцарапала ему лицо, грозясь убить за Таймара, маг понял, что дело вовсе не в страхе за себя.
Он оттолкнул рабыню как бешеную собаку, а сам наскоро наведя точку в пространстве, сделал прокол и сиганул в реку. Оставшаяся на мосту женщина видела, как тело мага упало в воду, подняв брызги, но как он всплыл, не заметил никто на Бычьем острове. Лишь друг Огайры Вольгер углядел, как около берега, уже за пределами острова мелькнул просвет, из которого вывалилось потрепанное тело его ученика.
После, когда кей подобрал раненого Огайру и доставил в свой замок, меж ними состоялся разговор.
— Ты удостоверился в том, что он мертв? — спрашивал кей, нервно теребя аккуратно подстриженную бородку.
— Не успел, — докладывал Огайра, кутаясь в плед. Он израсходовал слишком много маны, накачивая ею жезл, и теперь его мучил озноб. — В спальню ворвались две его наложницы, а потом и все остальные слуги набежали. Я чуть не отключился. Затем один дурень попытался забрать у меня жезл… В общем, объяснять, что произошло, не требуется, — с сожалением проговорил маг. — Мне удалось выбежать. Если честно я просто не знал, что делать. Не убивать же мне ещё и невинных людей?
— Я очень сомневаюсь, что они были так уж невинны.
— Пожалуй ты прав. Одну из княжеских наложниц, я хотел спасти, но эта лахудра набросились на меня как гаргуфья. Она ведь была рабыней, не пойму, почему она так обозлилась на меня?
— Ты такой одарённый маг, Огайра, — проговорил кей, грустно улыбнувшись, — и такой наивный человек при этом. Этот народ уже рождается рабами, они не знают ничего кроме страха, в том числе и страха стать свободными, потому что свобода — это ответственность за собственную жизнь. К тому же не все рабыни Бычьего острова презирают своего хозяина. Таймар достойный воин и в свои двадцать пять уже стал мужчиной. Он достаточно умён, а главное уверен в себе, чтобы не демонстрировать силу перед теми, кто слабее него. На поле брани он просто зверь, но не от того, что ему нравится причинять людям боль, а потому, что будучи зверем, легче справиться с врагом. Но он не тупой солдат способный лишь рубить, да стрелять, он настоящий стратег и знает в каких ситуациях лучше использовать силу, в каких хитрость, а в каких дипломатию. Женщины существа нежные, с ними деликатное обращение приносит больше плодов, нежели насилие. При этом каждая из них знает, что, не угодив князю, попадёт в руки солдатни, которая уж точно не будет проявлять снисхождения. Потом не забывай, он молод, пусть и не слишком хорош собой, но зато он князь, что немаловажно.