Пленница тирана
Шрифт:
Когда князь вошёл в крохотное гнёздышко этэри, которое она делила со своей прислужницей, чуть было не поперхнулся; всё помещение пропахло жжёной травой.
— Что за вонь?
— Изобретаем благовония из того что имеем, — вжимая голову в плечи, пропищала Алия.
Таймар только вздохнул, правда, тут же пожалел об этом, закашлявшись. Алия отдёрнула тяжёлые гардины с окон и отворила маленькую фортку, впустив свежего воздуха, а князь тем временем оценивающе осмотрел работу служанки.
Становилось
— Молодец, Алия, — похвалил бывшую наложницу Таймар, оставшись доволен тем, что взял её в столицу. — Можешь идти.
Служанка поклонилась и направилась в свою крохотную норку, которая соединялась со спальней её госпожи.
— Да не туда, — нервно бросил князь. — Сходи, прогуляйся.
Алия помрачнела, но перечить князю не стала, вышла вон, осторожно прикрыв за собой дверь. А Таймар, глубоко вздохнув, пересёк небольшую прихожую и вошёл в спальню пленницы.
Китэрия сидела на пуфе у зеркального столика и заплетала свои умопомрачительные локоны в тугие косы.
— Я ждала тебя, Таймар, — проговорила она, не поворачивая головы.
— В самом деле? — усмехнулся князь.
— Ты ведь всегда проверяешь, хорошо ли исполняют твои приказы, — пояснила она, продолжая теребить давно заплетённую косу.
— Не всегда, — ответил Таймар, придвигая табурет, и, садясь рядом.
Он мельком глянул на отражение девушки в зеркале, а потом опустил свой взгляд на её оголённую шею, где алел рубец от пореза.
— Заживает? — спросил он, касаясь воспаленной кожи.
— Как видишь, — бросила Китэрия, отстраняясь от его руки.
Этот её небрежный жест возмутил и даже оскорбил Таймара, привыкшего, что женщины либо ждут его прикосновений, либо покорно сносят их.
Он резко развернул к себе пуф, на котором сидела узница, и встретил спокойный взгляд виноградных глаз.
— Я хорошо обхожусь с тобой, этэри, — процедил он. — Но это не значит, что тебе позволено, открыто выказывать свою брезгливость. Ты в моем доме, к тому же ты рабыня, так что будь добра хотя бы изображать учтивость.
— А что это изменит?
— Мое отношение к тебе, — проговорил князь, наблюдая, как Китэрия машинально распутывает только что заплетённую косу.
— Насколько я помню, ты говорил, что по законам вашего круга я собственность Харуха, и даже ты не можешь этого исправить. Какой смысл угождать
В отличие от брезгливого жеста, слова Китэрии сказанные спокойным, ровным голосом не просто возмутили Таймара, они разбудили того самого демона, с которым встречались не только строптивцы, но и такие как Алия — преданные и даже любящие его существа.
Он вскочил на ноги и, вцепившись в косы этэри, поднял её с пуфа. Князь знал, что может ничего не говорить этой гордячке, смотрящей на него прямым изучающим взглядом. Он даже полагал, что она вернее распознала причину его бешенства, которая крылась ни то в наглом противостоянии, ни то в намёке на то, что своему хозяину она готова-таки подчиниться, а вот ему нет.
Да, Таймар знал, что Китэрия уже прочла его, как читают нехитрый шифр, и всё же он попытался открыть рот, чтобы произнести речь. Но когда вместо грозных предостережений из его горла вырвались лишь хрипы, он остолбенел.
Испытав суеверный ужас, князь медленно расцепил кулак, и девушка пала на пуф. Он смотрел на странное, неведомое ему существо, не зная, чего ещё от неё ждать и лихорадочно растирал свою индевеющую грудь.
С тех пор как Огайра нанес ему магическую рану, Таймар не мог отделаться от холода в груди, но сейчас он изнемогал не от лёгкого дискомфорта, а от адской боли. Ему казалось, что сердце, замедляющее свой бег, сжимается чьим-то безжалостным ледяным кулаком, и вот-вот совсем перестанет биться.
Разорвав на себе жилет и рубаху, он стал бить в свою грудь как в колокол, пытаясь возбудить в остывающем межрёберном пространстве еле треплющуюся жизнь. Но это не помогало. Тогда он оттолкнул, смотрящую на него широко раскрытыми глазами этэри, и, не разбирая дороги, вырвался из клетки, в которой заточил самую загадочную пленницу, что ему когда-либо доводилось иметь.
Оказавшись на лестнице, он с силой хлопнул дверью и побежал вниз. «Главное, чтобы Шема была у себя, главное, чтобы Шема была у себя. Она поможет, она точно знает, что делать», — убеждал себя, ошалевший от неведомого ему прежде страха и стыда князь.
Чуть дыша, он ввалился в тёмную и грязную келью своей няни, где вечно воняло тухлым мясом и мерзкими настоями. На его счастье она оказалась у себя. Стояла за столом и потрошила кошек, не иначе как для того, чтобы провести очередной сеанс гадания.
Завидев совершенно осоловевшего от ужаса и боли князя, она побросала все потроха и кинулась к нему.
— Где болит?! — затараторила ведьма. — В груди? Опять холодеет? А я говорила, говорила тебе не ходить к жрице! Кто знает, что эта заморская паршивка с тобой сделала? Но ты же Шему не слушаешь, ты же князь!