Пленница тирана
Шрифт:
Старуха уложила Таймара на кушетку и принялась поить травяным настоем, да приговаривать понятную лишь ей тарабарщину.
— Пей, касатик, пей мой мальчик, — упрашивала она, когда Таймара уже тошнило от горькой настойки. — Что ж делать, мил мой, стало быть Огайра этот защиту твою напрочь сшиб, раз тебя так накрыло. Ну ничего, сейчас чёрное зерно подействует, и я смогу что-нибудь сделать.
Но как выяснилось, делать ничего не пришлось. Для того чтобы к Таймару вернулся дар речи, достаточно было просто освободить его голову от мыслей о Китэрии. Когда действие дурмана прошло, князь открыл глаза и понял вдруг, что боль в груди прошла, осталась лишь лёгкая
— Шема, — позвал Таймар, радуясь тому, что голос вернулся.
— Да, драгоценный мой, — прошамкала ведьма. — Очнулся?
— Что со мной было?
— Подозреваю, то же что и раньше — приступ безудержной ярости.
— Демоны меня возьми! — выругался он. — Кровавая звезда уже подходит к дому Вату, как я мог забыть?
Таймар не знал были ли его успехи в боевых искусствах и военных манёврах подарком Вату, но некое потустороннее и неумолимое влияние кровавой звезды, он ощущал на себе невозможно остро, особенно когда она проходила полный круг, возвращаясь в чертог грозного Бога. В эти дни Таймаром овладевал кровавый голод. Во всем его теле били барабаны вожделения и необузданной, почти звериной жестокости, толкающие его на чудовищные поступки.
Будучи ребенком, он проводил эти зловещие дни на скотобойне, собственноручно, забивая и потроша буйволов. Когда же он вошёл в возраст, и в нем проснулась неумолимая жажда обладания всем, что хоть как-то его трогало, отцу пришлось отстроить ту самую башню Страха, в которой он теперь и жил.
Название это она приобрела благодаря кровавой звезде. Придворные шептались, будто бы отец запирал в ней своего одержимого сына в те роковые периоды, когда она имела над ним безоговорочную власть. Ходили слухи, будто женщины, прислуживающие в те дни князю, не переживали нравственного затмения их господина, а если им и удавалось уцелеть, то они уже не были прежними — кто с ума сходил, кто просто был до неузнаваемости изуродован.
Сколько правды несли в себе эти разговоры, не знал уже никто, даже сам Таймар, потому как он не всегда помнил, что творил, будучи опьянённым красным светом хищной звезды. Однажды он действительно проснулся и обнаружил в своей постели уже охладевшее тело юной девушки. Простыни алели в немом обвинении, но на теле покойницы не было ни единого увечья. От чего несчастная скончалась, Таймар так и не узнал, но с этого момента решил, что должен совладать со своей эмоциональной неустойчивостью.
Он дал себе наказ, научиться контролировать гнев. Начал с того, что уходил со своим учителем на охоту, разыскивая объект, на который направлял снаряд необузданной ярости. Со временем Таймар выучился контролировать приступы жестокости и вожделения. И всё же каждый воин и каждый пекарь в империи знали, что в дни кровавой звезды императорский сын подобен вулкану, готовому в любой момент извергнуть лаву жестокости на недостойного.
Перед внутренним взором Таймара снова пронеслись напуганные лица наложниц, которым не посчастливилось бывать с ним в такие дни, а ещё лица его солдат — мёртвых солдат, попавшихся под руку в неподходящий момент. И тут он понял, что в сегодняшней истории есть неувязки: во-первых, с Китэрией он обошелся на удивление мягко, а во-вторых, звезда защищала его и помимо необузданной злости даровала еще и силу. Что же могло пойти не так, если от одного взгляда своевольной чужестранки он лишился дара речи?
— Почему звезда перестала защищать меня, Шема, — спросил он, оборачиваясь к ведьме.
— Видимо, когда ты рождался, сам Вату наградил тебя своей защитой,
— Глупости! — возмутился Таймар. — Хочешь сказать, что моя способность выпутываться из любых передряг, не что иное, как магическая броня?
— Подумай сам, сколько раз ты был смертельно ранен? А сколько раз мог бы быть, если б не случайность? Ты действительно думаешь, что опытнейший воин Вейрос, у которого ты отнял его остров вместе с женой и дочерьми, случайно выронил секиру, наградив тебя лишь шрамом? Да если б не твоя броня, он раскроил бы тебе череп. И не он один если честно.
— Прежде ты не позволяла себе таких слов, Шема, — предупреждающе процедил князь.
— Потому что была уверена в твоей непобедимости. Но теперь я боюсь за тебя, мой дорогой, очень боюсь. Ведь ты знаешь, что у меня никого нет кроме тебя, я служу тебе, потому что люблю. Что станет с Шемой, если её мальчик погибнет по глупости… — запричитала ведьма, распуская нюни.
— Ладно, — смилостивился Таймар, который не мог долго гневаться, на воспитавшую его няню. — Прекрати ныть! Подумай лучше, как восстановить защиту, если она у меня действительно была.
— Вернуть защиту может лишь тот, кто её дал, — проговорила ведьма, сморкаясь в передник. — Но я подумаю, что можно сделать, а пока будь пожалуйста предельно осторожен и лучше не покидай города, ведь Огайра рано или поздно поймёт, что ты всё ещё жив, если уже не понял. И да, держался бы ты подальше от жрицы. Она конечно вряд ли станет намерено вредить тебе, но ты в её присутствии и сам с этим неплохо справляешься.
Таймар смерил Шему уничижительным взглядом, и вывалился из её кельи, хлопнув хиленькой дверью так, что она соскочила с одной петли.
Так под скрип болтающейся дверцы он и ушёл, пытаясь отделаться от мысли, что старуха права. Скорее всего, Китэрия не наводила на него никакого проклятья или же других своих чар, это его ярость обернулась для него позором, подставив подножку в виде ступора.
«Но больше со мной такого не повторится», — решил князь, направляясь в столичную тюрьму, где были затачены оставшиеся валамарцы.
Глава 12. Таймар
Князь собирался проверить, хорошо ли содержится его добыча, которую он намеревался передать отцу, как назло отбывшему на переговоры в Райман. Этим внезапным отъездом императора Таймар был страшно не доволен. Он мечтал, как можно скорее снарядить экспедицию в Кохару за виманой и артефактом, потонувшим в море, но без его согласия это оказалось невозможно. Проклятые советники были настолько несносны, что за полчаса утомили князя своей нудной болтовнёй о расходах так, как его не утомил перегон пленников через степи.
Боги свидетели, не так он представлял себе возвращение домой! Конечно, он знал о занудах, что помогали его батюшке в нелёгком деле правления, знал и всячески избегал с ними каких-либо дел, предпочитая решать все вопросы напрямую с Деораком. Но сейчас его не было, и воину, не привыкшему считать медяки (которые он же и добывал для казны), приходилось признать, что править целой империей он пока не готов, по крайне мере так, как это делал его отец.
Князь не хотел шуршать бумагами, звенеть монетами и выслушивать утомительные заседания, на которых решалось, кто должен входить в состав экспедиции. Для него всё было предельно просто; грузовое судно с экипажем, дюжина ныряльщиков, сволочи и пара инженеров. Остальное будет ясно на месте.