Пленники Барсова ущелья (илл. А.Площанского)
Шрифт:
Что было делать? Бросить в отчаянии все или направить силы и против этого нового, неожиданного врага?
Нет, бросить, конечно, невозможно! И ребята начали борьбу с наплывами льда, сковавшими тропинку.
Им было ясно, что теперь работа пойдет гораздо медленнее и будет гораздо тяжелее.
— Бей, Гагик, бей сильнее!
Но откуда же в тоненьких руках Гагика столько силы, чтобы они могли поднять тяжелый каменный топор и обрушить его на эти груды льда!
Сменяя друг друга, мальчики дошли до места, где со скалы, нависшей над тропинкой, свисали уже не сосульки, а
Ребята остановились. Они устали и снова пришли в отчаяние.
— Что вы смутились? А вот эти штуки — для чего же мы их готовили? — И Ашот поднял один из тяжелых «молотов каменного века».
В его руках этот молот легко крошил лед, преграждавший дорогу. Ледяные сосульки, натеки и столбы, разлетаясь на мелкие, искрящиеся на солнце куски, с серебряным звоном скатывались в пропасть. А Гагик то взмахивал своим молотом, то поднимал голову к небу.
— Что-то не движется сегодня это солнце неладное! — недовольным голосом пробормотал он.
— Работай, работай! И не поглядывай так часто на солнце — глаза повредишь, — отозвался Ашот.
Наконец Гагик решительно поставил свой молот ручкой вверх посреди тропы и спросил:
— Видишь, как тень укоротилась? Не пора ли нам обедать?
— Вижу, вижу — засмеялся Ашот и, утирая пот, крикнул вниз: — Эй, Шушик, Саркис, несите виноград!
— Вот это дельно сказано! А то — бей да бей! Уши глохнут от таких грубых слов!
Ребята с утра до вечера трудились на тропинке, и лица их то озарялись надеждой, то темнели от отчаяния.
Приходя на работу, Ашот и его друзья видели, что весь их вчерашний труд пропал даром. Вода, стекавшая с вершины, заливала тропинку и ночью замерзала, снова закрывая путь.
Как же быть? Долго бились они над решением этого сложного вопроса и наконец нашли выход.
Теперь мальчики стали приносить с собой ветви деревьев и разбрасывали их по тропинке. Вода, подмерзая, плотно прихватывала ветви, и таким образом создавалась дорожка, на которой нельзя было поскользнуться. По ней и дошли ребята до той расщелины, через которую со страхом перебирались, вступая в Барсово ущелье. Сейчас ее края обледенели, и потому перепрыгнуть через нее было невозможно. Пришлось принести два бревнышка и перекинуть их через расщелину. Сверху мальчики наложили веток, и получился мостик.
Дело подвигалось вперед как будто с успехом. Но неожиданно возникло новое и очень серьезное препятствие. Стекающая с гор вода наполняла туннель и, постепенно замерзая, пласт за пластом образовала в нем нечто вроде ледяной пробки.
— Ну, теперь-то нам крышка! — воскликнул Гагик. — Вернемся в нашу пещеру и будем ждать до самой весны.
Ашот раздраженно посмотрел на него:
— Если сам малодушничаешь, то хоть не порть настроение другим! — И, сделав паузу, добавил более мягко: — Разве ты не знаешь, что январь и февраль еще впереди? Ты думаешь, легко нам будет выдержать январские морозы? А ну, берите молоты, и начнем. До вечера мы пробьем туннель, не бойтесь.
Ночью ребята вернулись домой в таком настроении, в каком солдаты возвращаются после победы. Им удалось наконец очистить туннель
Собравшись вокруг костра, они отдыхали, с наслаждением ели виноград и слушали чудесные песни Асо:
Ло, ло, ло, ло, бериванэ. Я гляжу в твои глаза Ясные-ясные, как воды Алагеза…Сегодня пастушок приготовил товарищам сюрприз. Написав углем на коре дерева последнюю выученную им букву армянского алфавита, он на радостях спел песню, посвященную своей учительнице:
Ло, ло, ло… Как прекрасен весенний звон Ручейка, что бежит с горы, Но не может сравниться он С нежным пеньем моей сестры. Как прекрасны веской цветы, Украшающие поля, Но еще прекраснее ты, Шушик-джан, сестричка моя…— Молодец, молодец, Асо, браво! — раздалось со всех сторон. — Да ты настоящий поэт!
— Только не приходилось мне что-то слышать нежного пения твоей сестрицы, — не удержался от критики Гагик.
Но ничем теперь уже нельзя было смутить Асо. Он так свыкся с товарищами, с Шушик, что чувствовал себя с ними свободно и легко.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
О том, какой близкой и какой далекой была свобода…
Утром Гагик первым делом спросил:
— Ашот-джан, а не выпить ли нам в ознаменование освобождения по чашке? Не понесем же мы наше вино С собой!
— Ну ладно, по такому случаю можно и выпить. По очереди прикладываясь к неуклюжему глиняному горшку, они пили молодое вино и готовились в последний раз идти на тропу, чтобы расчистить там, как сказал Гагик, «кое-какую мелочишку».
— Ты, Шушик, принеси нам побольше винограда, — распорядился Ашот. — А Саркис пусть останется у костра. Он еще очень слаб, — заботливо добавил он.
И верно, Саркис через силу шел на работу. Даже тогда, когда он был здоров, труд казался ему тяжелым грузом, а теперь и вовсе.
Однако мягкие слова его недавнего противника не в первый раз вызвали у Саркиса чувство стыда.
— Нет, я пойду с вами! — твердо сказал он. — Может, хоть под конец я на что-нибудь пригожусь.
И ребята пустились в путь.
Работали они в этом день с большим воодушевлением, не сомневаясь, что к вечеру выберутся из ущелья. Но оказалось, что они ошиблись в своих расчетах. К тому же в середине дня погода резко изменилась. С запада набегали, закрывая небо, тучи. Потемнело. Дул холодный ветер.