Плесните любви, пожалуйста!
Шрифт:
– Не сомневаюсь, – кивнул Тей, прикидывая, как бы повежливее прервать поток тещиного красноречия и пробраться в спальню, пока Эшли еще не заснула. – Но знаете что? Эшли – звезда для меня, а это главное, верно?
И с этими словами он поспешил за женой.
Глава 21
«Буду в Париже рано, – писала Хван в смс-сообщении. – Будь добр, зарезервируй для меня номер в отеле».
«Никаких отелей! – ответил Флинн. – Будешь жить у меня. Напиши точнее,
Получив еще одну эсэмэску с указанием примерного времени прилета, Флинн отправился в аэропорт, чтобы встретить Хван и отвезти к себе.
Он приехал слишком рано. Какое-то время Флинн убил, просматривая журналы в киосках, потом купил номер «Ньюсуик» и, устроившись в общем зале, стал ждать.
Рейс из Сайгона опоздал почти на час. Когда Хван, двигавшаяся решительным, целеустремленным шагом, появилась из ворот таможни, Флинн заметил ее сразу. Не заметить ее было трудно – куда бы Хван ни направилась, она повсюду привлекала к себе внимание. Несмотря на небольшой рост и хрупкое телосложение, она была настоящей красавицей. Блестящие черные волосы, большие миндалевидные глаза, полные губы и упругая попка так и притягивали к себе мужские взгляды.
Да и женщины тоже поглядывали в ее сторону.
«Ничего удивительного, – подумал Флинн и помахал Хван рукой. – От нее буквально исходят «розовые сигналы», не почувствовать которые просто невозможно».
Заметив Флинна, Хван все тем же решительным шагом направилась в его сторону. Путешествовать она предпочитала налегке – никакого багажа у нее с собой не было, если не считать большой спортивной сумки через плечо, в которой, по-видимому, находилось все необходимое.
– Ты без вещей? – на всякий случай уточнил Флинн, приветственно чмокнув ее в щеку.
– Это все, – ответила Хван, показывая на свою сумку. – Ты же знаешь, мне много не нужно.
Флинн все же попытался взять у нее сумку, но она лишь насмешливо взглянула на него.
– Ты действительно думаешь, что я не в состоянии донести до машины собственные вещи?
Флинн только головой покачал, но в глубине души был доволен. За то время, что они не виделись, Хван нисколько не переменилась и по-прежнему пользовалась любой возможностью, чтобы утвердить свою независимость и самостоятельность. Даже когда они вместе бывали в «горячих точках», районах катастроф и в других опасных местах, Хван настаивала, чтобы к ней относились так же, как к любому из журналистов-мужчин.
Что ж, раз она так хочет – так тому и быть.
В город они вернулись на такси. Собственной машины у Флинна не было – он никогда не задерживался в Париже слишком надолго, чтобы это имело какой-то смысл. Квартира, которую он снимал уже много лет, тоже была небольшой, с одной спальней, и он заранее решил, что уступит ее Хван, а сам будет спать на диване в гостиной. Но когда он рассказал о своих планах гостье, она рассмеялась ему в лицо.
– Нет, Флинн, это твоя кровать, вот ты на ней и спи. Диван меня вполне устроит.
– Ну ты и упрямая, – покачал головой Флинн. – Впрочем,
– Вот именно, – подтвердила она с легкой улыбкой.
Оставив вещи в квартире, они снова вышли в город, чтобы пообедать в ближайшем бистро, где Флинн всегда питался, когда наезжал в Париж. Хван пила красное вино и рассказывала о своих вьетнамских делах – о детях, которых она навещала, о женщинах, которым приходится преодолевать невероятные трудности, чтобы просто выжить.
– Ты не представляешь, в какой нищете они живут! – восклицала она с горячностью.
Флинн представлял, но все равно кивал в знак сочувствия. В мире было много нищеты и много страданий, о которых никто не знал до тех пор, пока кто-нибудь – он сам, Хван или кто-то из коллег-журналистов – не исследовал проблему, чтобы подробно о ней написать.
Потом заговорили о нем, о его последнем задании. Когда Флинн рассказал, где побывал и что видел, Хван сказала:
– Тебе следовало бы написать книгу!
При этом она не переставала с жадностью поглощать спагетти с острым томатным соусом, который струйками стекал по ее изящному остренькому подбородку.
– Я уже написал книгу, – напомнил Флинн. Сам он, честно сказать, позабыл, говорил он об этом Хван или нет. Скорее всего – нет, поскольку Хван удивилась совершенно искренне.
– Вот как? – переспросила она. – Какую же?
– Боюсь, не слишком хорошую, – ответил он, несколько смутившись. – Что-то вроде путевых заметок. Впрочем, это было довольно давно, когда я был моложе.
– Я хотела бы ее прочитать.
– Она не в твоем стиле.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, что тебе она вряд ли понравится.
– Почему?
– Повторяю, я написал ее, когда был совсем молодым.
– Ага! – Глаза Хван ярко сверкнули. – А теперь ты, значит, совсем старый?
Флинн рассмеялся.
– Если кому-то из нас и следовало написать книгу, так это тебе, – сказал он и, наклонившись через стол, попытался вытереть ее испачканный подбородок салфеткой, но Хван резко отстранилась и даже выхватила салфетку у него из рук.
– Что с тобой, Флинн? Что это на тебя нашло?
– Извини. – Он поднял обе руки в примирительном жесте. – Совсем забыл, что ты не любишь, когда к тебе прикасаются, если только речь не идет о сексе.
– Между нами никогда ничего подобного не будет, – отчеканила она с таким видом, словно изрекала что-то давно и хорошо известное.
– Не возражаю, – быстро ответил Флинн.
Некоторое время оба молчали, потом к ним подошла дочь хозяина бистро Май, которая обслуживала их столик. Май была прелестной молоденькой девушкой, которая давно положила глаз на Флинна. Она только никак не могла понять, почему он не обращает на нее внимания и не приглашает на свидания. Видеть Флинна в обществе очаровательной китаянки ей было неприятно: обычно журналист приходил в бистро один, и Май привыкла считать, что он свободен.