Плиозавр-45
Шрифт:
– Что же его насторожило?
– Уж больно необычные вещи говорят дети. Поначалу он принял их слова за бред или галлюцинации. Но в медицине пока случаев массового или группового бреда не описано. Наркотиков, как вы понимаете, в данном случае не было.
– Ну и?...
– Дети говорят, когда начали тонуть, появились дельфины, которые их потащили к тому островку. И пока наши моряки не сняли детей с острова в том нервно-паралитическом состоянии, дельфины к ним приплывали, играли с ними, чуть ли не съедобные моллюски приносили. Но это не все. Еще там был "дядя". Полудельфин,
– Так вы ему и сказали?
– Точно. Но он поклялся, что не придумал и не преувеличил ничего. За переводчика он ручается. Вот я с чем к вам, Леонид Михайлович.
Плетнев прошелся по кабинету.
– Дело произошло в акватории Крита, говорите?
– Точнее пока не знаю.
– Подобное, если верить греческим мифам, случалось в древности, задумчиво произнес Плетнев.
– Есть и более поздние свидетельства, что дельфины спасали людей. Но нужно многое уточнить. Вы ведь медик по образованию?
– Да.
– Полезно, думаю, вам самому пообщаться с детьми, с врачами, их наблюдающими. Дальше видно будет, как дело повернется. Договорились? Плетнев взглянул на часы.
Поеров легко поднялся и простился.
"Ну и ну!" - глядя вслед, подумал Плетнев. Впрочем, если бы он сам вот гак, накоротке, рассказывал кому-то о происшествиях на подлодке, свидетелем которых был, что о нем бы подумали? Не сказали бы - "ну и ну!", как только что он сам? Или выразились бы иначе, учитывая солидный возраст рассказчика?
"А вообще, - упрекнул себя Плетнев, надевая плащ, - пожалуй, я не сказал Поерову главное. Надо отсекать мистику. В самом деле, получеловек-полудельфин! Эдак до инопланетян договориться можно. Скорее всего был аквалангист. Пытался помочь детям. Тут дельфины. Начали играть, как у них водится. А детям показалось, что дельфины защищают их от страшного дяди, который вылез из моря".
С этими мыслями Плетнев вышел из института. Светлая от огней широких магазинных витрин, улица суетилась, невзирая на поздний час. "Десяток яиц, песок и масло", - повторил про себя утренний наказ жены и толкнул стеклянную дверь гастронома. Еще через витрину заметил: "дают" бананы. И с удовольствием подумал, что возьмет сейчас килограммчика три для внуков.
Пластиковая сумка оказалась увесистой У кромки тротуара огляделся. Идти к метро не хотелось. Пройтись? И Плетнев направился к "зебре" перехода.
– Леонид Михайлович! Товарищ Плетнев! Океанолог обернулся. Вот так встреча! Штурман...
Откуда он здесь?
– Здравствуйте!...
– на лице Баранова сияла улыбка.
– А я к вам. С обеда пытаюсь вас найти, но вы неуловимы.
Плетнев, кивнув Баранову, спросил:
– Проездом в Москве?
– Провожал жену. Она опять в Италии.
– Вот и отлично, что нашел меня, - сказал Плетнев.
– Пойдем поужинаем и поговорим. У меня, правда, многолюдно, да не можем от внуков уехать.
Первоклассник Вадик и маленькая Женечка будто ждали деда под дверью. Повисли, защебетали, затискали.
– Маша!
– крикнул Плетнев в простор квартиры, - я не один. Накорми и организуй, ради бога, полчаса тишины.
Вышла моложавая женщина - легкая, стройная, но седина у корней волос выдавала, что она все же бабушка. Спровадила ребятишек в комнату, сняла пару плечиков, приняла плащ мужа, куртку Баранова.
– Дай им, - Плетнев протянул ей сумку с бананами, - пусть поедят... А студенты где?
– Родители на учебе, - доложил Вадик.
– Сын у меня адъюнкт, а вот сноха действительно студентка. В общем, учащаяся молодежь, - пояснил Плетнев Баранову.
Они поужинали под возню и воркотню детей. За чаем штурман рассказал о гибели капитана Барсукова, о кинжале "Все для Германии" и о человеке со свастикой, которого видел на берегу. Рассказал скупо, осторожно, словно боясь вызвать недоверие. Но Плетнев внимательно слушал.
– Ну ладно, я понимаю, - делился Баранов своими мыслями, - где-то там, у них, можно разгуливать свободно с фашистским знаком. Деница хоронили, так Гесс из тюрьмы венок прислал. И на те же похороны с крестами Железными, в старых мундирах мышиного цвета последний долг друзья и ровесники гросс-адмирала явились. Никто и слова не сказал. Ладно, это там. Но у нас? Свастика! Этого аквалангиста видел Жуков, Кирилл Жуков из...
Плетнев кивнул.
В кухню снова прорвались дети. Они уже знали, что дедушкин гость штурман подводной лодки, вошли с умоляющими глазами и засыпали Баранова вопросами. Плетнев не мешал им. Он думал.
Разрозненные факты, неожиданные совпадения, полумистические явления. Вот и рассказ Андрея Поерова, казалось Плетневу, перекликается с рассказом штурмана. Он рассеянно слушал рассказы Баранова про подлодку, думая, как увязать все эти факты и совпадения, как объяснить появление подводных загадок. Интересно, Поеров знает о событиях на южном берегу?
Мария Гавриловна позвала детей спать. Баранов засобирался.
– Ты в Ленинград отбываешь завтра?
– остановил его Плетнев.
– Там далеко не исчезай. Думаю, вызов в Рим придет скоро.
... Баранова поднял стук в дверь. Проснувшись, он едва сообразил, что его окликает дежурная по этажу.
– У вас нет телефона в номере, - заспанно извинилась она, когда он открыл дверь.
– Пройдемте, там срочно.
Когда горничная протянула Баранову телефонную трубку, он услышал голос Плетнева:
– Из Италии дурные вести. Светлана исчезла. Я послал за вами машину. Жду!
МОНОЛОГ I
Хальт ошибается - дело не только в средствах. Дело в том, чтобы было кому их передать. Суммы, о которых заикнулся Хальт, - не деньги по сравнению с тем, чем владею я. Пока есть я, есть мы. Пока есть я, есть группенфюрер, есть рейхсмаршал, есть наша вера и наша борьба. Жаль, что не сказал этого Хальту. Может быть, он начал забывать? Я не позволю... Ни ему, ни другим.