Плохая девочка. 2 в 1
Шрифт:
И только оказавшись в салоне автомобиля Никиты, даю волю слезам. Меня будто прорывает: я плачу, плачу и плачу, не в силах унять дрожь и жалобные всхлипы. Устроившись рядом со мной на заднем сидении, Алина гладит меня по плечу и убирает волосы от моего лица.
Никто из ребят ничего не спрашивает, давая мне возможность выплакаться. Так проходит минут десять.
– Куда едем? – Наконец, говорит Ник.
– Давай ко мне. – Отвечает подруга.
Парень подает ей упаковку бумажных салфеток и заводит двигатель. Автомобиль трогается с места, я беру из рук Алины одну из салфеток
* * *
– Добро пожаловать в клуб. – Сочувственно произносит Алина.
– На, хряпни. – Плеснув из бутылки что-то светло-коричневое, говорит Ник. И подает мне бокал. – Ненадолго, но поможет.
Мы сидим на полу в Алининой комнате. Только что я закончила сбивчивый слезливый рассказ о том, как меня развели и облапошили. И мне, конечно, жутко стыдно перед друзьями.
– Спасибо. – Бормочу я, вытирая слезы салфеткой.
Беру бокал и, не принюхиваясь, доверчиво делаю сразу большущий глоток. Напиток обжигает рот, затем горло и спускается в пищевод большим горячим шаром. Я начинаю кашлять. Слезы рвутся из глаз сильнее, чем до этого.
– Мне жаль, Мари. – Хлопая меня по спине, говорит Алина. – Говорят, каждый раз в жизни должен на этом обжечься. Ты вроде и знаешь, чем это кончится, но все равно не веришь: нет, только не со мной. Со мной все будет иначе. Херня!
– Пей еще. – Приказывает Ник.
Он подливает в мой бокал прямо из бутылки, и я послушно делаю еще пару глотков. На этот раз горечь уже не так болезненна. В животе разливается приятное тепло. Мои мысли постепенно упорядочиваются.
– Не верю, что все эти люди постоянно притворялись. – Пищу я, утирая рот. – Только не бабушка! Ну, ладно, черт с ней, с бабушкой. А Рита? Я, блин, считала ее чуть ли не своей подругой!
– Пей, малышка. – Уговаривает Ник, видя, что я снова начинаю захлебываться в рыданиях. – Сейчас полегчает.
– У тебя носки разные. – Всхлипываю я, глядя на его ноги. – Белый и черный.
– Да, вот так. – Подбадривает друг. – Залпом.
Я допиваю содержимое бокала и наваливаюсь на подушки. Алина расчесывает пальцами мои волосы. Мне кажется, будто дышать становится легче.
– И ногти на руках черные. – Добавляю я, разглядывая пальцы Ника. – Зачем ты их покрасил?
– Видишь? Ей уже легче. – Улыбается парень Алине.
– А колечко. Дашь поносить? – Печально спрашиваю я.
– Хоть все забирай. – Он снимает с себя кольца, браслеты, веревочки с запястий и надевает на мои руки. – Бусы надо?
Избавляется от деревянных бус и продевает их через мою голову.
– Почему я раньше не носила такое? – Плачу я, поднимая вверх руки и разглядывая украшения. – Почему я всегда старалась быть такой хорошей? Лучшей во всем? Хотела, чтобы мной гордились. А он… Он терпел меня ради денег. Кай терпел меня из-за бабла, понимаете? – Вытираю сопли рукавом белой блузы. – Я что, похожа на наивную дурочку?
– Просто ты добрая. – Ласково говорит Алина. – И доверчивая.
– Нельзя такой быть. – Мой
Кажется, напиток уже ударил в голову.
– Теория и практика, малышка. – Замечает Ник.
– Что? – Я поднимаю голову.
– Говорю на твоем языке. – Улыбается он. – Теория и практика. Что бы тебе ни говорили в школе, универе или дома, ты не узнаешь, пока сам не попробуешь. Ты вляпалась потому, что должна была обрести этот опыт. Не вини себя. Дело совсем не в тебе.
– Просто Кай – говнюк! – Выдает Алина. – А что? Так ведь и есть!
– Почему ты тогда не помешала мне? – Всхлипываю я. – Не остановила меня?
– А разве я могла? – Она округляет глаза. – У каждого должен быть свой говнюк, милая. Свой роковой засранец, которого ты всю жизнь будешь вспоминать под бокальчик вина с подругами. Свой уродец, которого ты не-пойми-как-полюбила, которому не-пойми-почему поверила. Свой отъявленный козлина, шикарный до такой степени, что при его появлении мокнут трусы. Свой кретин, забравшийся в сердце и от души там нагадивший! Это же мастхэв каждой нормальной бабы! Да и из-за кого нам тогда страдать? На кого жаловаться потом психотерапевту? Счастливая жизнь это как-то, знаешь, даже не по фен-шую.
Мы смеемся. Но через несколько секунд я вновь обнаруживаю себя рыдающей. Кажется, что мой организм решил разом израсходовать весь годовой запас слез.
– Нужно было бежать от него со всех ног, а я постоянно шла навстречу. – Всхлипываю я, размазывая влагу по щекам. – Каждый его удар воспринимала как вызов. Слепо верила. Прощала. Надеялась. Я придумала себе Кая, которого нет. Сама нарисовала его себе. Миссия изначально была невыполнима, а я упрямо тратила свою энергию на ее осуществление. – Делаю глубокий вдох и рвано выдыхаю. – Я тратила себя на человека, который никогда этого не оценит. Думала, моя любовь сотворит чудо, но любовь на это не способна.
– Любовь может сдвинуть горы. – Сжав мою руку, тихо говорит Алина. – Просто не в твоем случае.
– Он назвал меня курицей. – Шмыгаю носом я.
– Если ты курица, тогда он… сам знаешь кто! – Поднимает бокал Ник.
И мы хохочем.
Смех сквозь слезы – новый виток истерики, но мне он определенно нравится. Я смеюсь до боли в животе, и мои друзья делают то же самое.
– Ты совершила глупость, поверив ему. Но все совершают глупости. – Напоминает Алина, тыча пальцем себе в грудь. – Взять, хотя бы, меня.
– Отныне я буду совершать глупости только из любви к себе! – Провозглашаю я пьяным голосом.
– Звучит как тост! – Ник наливает в мой бокал еще спиртного.
– Я проклинаю все, что было между нами! – Торжественно заявляю я.
– О. А это уже сильно. – Хихикает Алина, заваливаясь на бок.
– Как думаете, мне стоит ему отомстить?
– Воу, детка, полегче. – Хлопает меня по ноге Ник.
– Мне восемнадцать! Я вообще теперь все могу! – Хорохорюсь я.
– Мстить не обязательно. – Подруга садится прямо и скрещивает перед собой ноги в позе йога. – Но защитить себя нужно. Где там твой ежедневник, в который ты любишь записывать всякую ерунду?