Плохая война
Шрифт:
— Как именно он выразился? — поинтересовался Себастьян.
— Это было обещание непременно переправиться, отыскать Вас в этом мерзком городе, где бы Вы ни были и теперь уж обязательно убить.
— Почему не меня? — удивленно проворчал Максимилиан, уже не утруждая себя ни поднятием головы ни открыванием глаз.
— Что он сказал про Вас, мой юный друг, я даже не берусь передать, — оберст улыбнулся, — в любом случае Вам придется применить на практике все, чему Вы успели научиться в последние несколько дней.
— Зато сеньор Сфорца сможет лично взять в плен герцога и потребовать с него
— Вот это точно не по-рыцарски, — прокомментировал кондотьер.
— Бееее, — повторил Максимилиан, — я вспомнил, что рыцарю достойно быть похожим на льва или на ягненка.
Фон Хансберг рассмеялся. Макс снова притворился спящим, а Себастьян не стал его будить, чтобы не услышать какую-нибудь свежую мысль о рыцарстве.
Не буду пересказывать сведущему читателю очевидное, а несведущему попусту пудрить мозги особенностями средневековой обороны. Совещание продолжалось ещё почти час, но результат был практически полностью предсказуем. Вот так его выразил оберст:
— Город нам в любом случае не удержать. Уйти далеко тоже не удастся. Надо нанести противнику максимально возможный ущерб на переправе и в уличных боях и отступить на заранее подготовленные позиции внутри города. Лучше всего подойдет вот эта обособленная группа добротных каменных домов в центре — ратуша, дом бургомистра, ещё пара зданий. После отступления город можно поджечь, этим мы выиграем ещё день-два, постройки второго рубежа обособлены от остального города и не пострадают. Минимум день надо продержаться на втором рубеже, а там и подкрепления подойдут.
— Что вы за скучный народ, — с чувством высказался Себастьян, — не можете нормально взять заложника, не можете продать врагу что-нибудь ненужное, не способны даже договориться о гарантиях на случай почетной капитуляции. Вы не имеете ни малейшего представления о принятой в высшем обществе «хорошей войне». Вар-ва-ры!
— Вы отказываетесь участвовать в обороне? — нахмурился оберст.
— Нет, совсем не отказываюсь. Золото это всегда золото, даже у варваров, — любезно улыбнулся кондотьер.
Одновременно на другом берегу слово взял Полпаттон.
— Они там, как я понимаю, не глупее наших парней из форхута, значит у них хватит ума понять, что уйти от наступающих швейцарцев по одной-единственной горной дороге невозможно. В обороне главный рубеж — река. Если они не удержат переправу, а они её, — кхе-кхе — до послезавтра не удержат, то им придется озаботиться вторым рубежом обороны, для которого подойдет, судя по карте, или резиденция де Круа, или комплекс зданий на площади. Независимо от того, подожжём город мы, подожгут они, или он загорится в процессе уличных боев, эти объекты не пострадают, а у нас могут быть некоторые неудобства. На втором рубеже они могут, кхе-кхе, надеяться тянуть время даже несколько дней. Но у нас-то нет никакой необходимости сидеть у них под окнами и петь серенады. Нас наняли не для осады пары домов в заштатном городишке. Как только они отступят, мы пройдем через город куда-вам-там-надо, а они пусть сидят в своей норе хоть до второго пришествия.
Когда
— Бурмайер настроен уничтожить нас всех. Он не остановится на последнем рубеже обороны, как бы невыгоден ни был его штурм.
— А герцог бы остановился, — ответил фон Хансберг — Не у него же погиб сын. Если Бурмайер отправится вслед за сыном, командование перейдет к герцогу.
— Герцог бы обошел последний рубеж сейчас, выполнил бы основную задачу, а потом все равно нам бы не удалось избежать встречи с ним. Герцоги — народ неторопливый и злопамятный.
— А если герцог тоже погибнет? — пробурчал сквозь сон Максимилиан. Он уже десять раз пожалел, что убил Антуана и взял в плен герцога, а не наоборот.
— Тогда, мой юный друг, — съязвил Себастьян, пародируя оберста, — останутся швейцарцы. Или они пойдут дальше, выполняя оплаченную задачу, на соединение с основными силами наших врагов, или пограбят город и вернутся домой. При желании они могут атаковать последний рубеж просто для развлечения.
— Да, выбор у нас небольшой — подвел итог фон Хансберг — сеньор Сфорца, против Вас как раз будут Бурмайер и герцог. Постарайтесь, чтобы Бурмайер был мертв, а герцог жив. При таком раскладе у нас наибольшие шансы остаться в живых.
— «Постарайтесь», — ехидно повторил итальянец — ладно, постараюсь, что же делать.
Совещание на другом берегу закончилось примерно в то же время. В заключение Бурмайер, не внесший ни одной поправки в предложения Полпаттона, счел нужным объявить:
— В ваших планах, господа, есть небольшая неточность. Мы, конечно, должны будем пройти через этот город, но перед тем, как мы его покинем, мы полностью уничтожим гарнизон. Подчеркиваю, полностью. Что при этом станет с городом, мне не важно. Из мирного населения мне нужна только графиня де Круа, сто талеров за живую и ни одного за мертвую.
— Как Вам угодно, — пожал плечами Полпаттон, выражая одновременно повиновение и неодобрение — за Ваши деньги мы будем штурмовать каждый сарай, на который Вы укажете.
Разговор с заложницей фон Хансберг не стал откладывать на следующий день.
— Приношу Вам свои извинения, Ваша светлость. Вы действительно не принадлежите к партии наших врагов. Вы можете покинуть город, когда Вам будет угодно.
— С чего вдруг Ваше мнение так поменялось? — удивленно спросила Шарлотта, ожидая какого-нибудь неприятного сюрприза.
— Бурмайер-старший не далее, как пару часов назад обвинил Вас в соучастии в смерти своего сына и заявил, что намерен предать Вас смерти, когда он возьмет город.
— Ах вот как! Именно меня? А не Вас и не Вашего Максимилиана?
— И меня, и его, и весь гарнизон и весь город.
— Это мой город! Вы убили Антуана, а за это они обещают наказать мой город! Я вам этого так не оставлю!
— Вы несколько не в том положении, чтобы кому-либо угрожать.
— Я считаю, что, учитывая открывшиеся Вам обстоятельства, Вы не имеете права меня ни задерживать, ни выгонять.