Плохие девочки не плачут. Книга 3
Шрифт:
Кап… Кап… Кап…
Обжигающие прикосновения раскаленного воска пробирают до озноба, дразнят и дурманят. Выписывают замысловатые узоры на животе, устремляются все выше и выше, к трепещущей груди.
Кап… Кап… Кап…
Жалобные всхлипы перемежаются стонами страсти. Пылающие нити возбуждения пронизывают вмиг воспаленную плоть, заставляют выгибаться дугой, растекаться в зияющей черноте.
Тает не воск, таю я. Доведена до полуобморочного состояния, до той странной стадии, когда пугающая опустошенность
Вперед, вдоль ослепительно сверкающего острия к пропасти. К подчинению. Не физическому, а моральному.
Что-то загорается и гаснет. Вспышка сверхновой рассекает сгустившуюся полночь на краткий миг, на ничтожную долю секунды.
И мы движемся по кругу.
— Я предупреждал.
Фон Вейганд освобождает мои онемевшие руки, отстраняется.
— Шанс давал.
Осторожно переворачивает меня, принуждает встать на колени, раздвинуть ноги, прогнуться.
— Я никогда не проигрываю.
О, да.
Играет мною, играет со мною. Мучит очень долго, упивается каждым жестом, обращает в безвольный кусок мяса. Перебирает черно-белые клавиши фортепиано. Настраивает инструмент, исторгает сладкие звуки музыки. Пьянящие и грешные. На грани боли и наслаждения, на пороге между вратами Ада и Рая.
Огонь скользит по телу. Ласкает везде, не ведая стыда, пробирается в самое лоно. Глубже и глубже. Где поцелуи, где воск, где пламя — не разобрать. Раскаленный дождь вдоль гибкой линии позвоночника, раскаленный дождь внутри.
— Кто ты? — спрашивает фон Вейганд, шепчет, обжигая дыханием.
Губы шевелятся, однако я не в силах ничего сказать. Не могу вымолвить ни слова. Не могу издать ни звука.
— Кто ты? — повторяет с нажимом.
И вновь не получается ответить, ничего нет. Осталась только дрожь. Голодная, жуткая, мятежная.
— Ты моя, — он проникает на всю длину, резко, единственным толчком, в правильное место, а не в то, куда бы действительно хотел. — Du bist meine. (Ты моя.)
Meine.
Моя… моя… моя…
Отдается болезненным эхом в каждой клеточке напряженного тела. Жестко и жестоко, не предоставляя выбора, не балуя альтернативой.
— Знаешь, чего я желаю? — не двигается, неожиданно замирает. — Что сделаю с тобой?
И фон Вейганд начинает говорить, подробно и в деталях описывает выигрыш.
Такое постесняюсь повторить даже мысленно.
Такое низводит эротические мечты о нацисте и еврейке до уровня детских шалостей.
Такое…
Мои мышцы рефлекторно сокращаются вокруг пульсирующего члена. Снова и снова, против воли, против всяких законов логики и устаревших убеждений.
Я не владею собой, я кончаю просто от слов. От жутких и чудовищных слов, вынуждающих содрогаться и агонизировать.
Остатки рассудка гаснут под напором сокрушительного
— Du bist mein Licht, (Ты мой свет,) — хрипло шепчет фон Вейганд.
А ты мой личный сорт темноты.
***
— Просыпайся, — чертов садист трясет за плечо.
Класс. И сколько секунд я поспала?
— Отстань, — стараюсь отмахнуться от источника раздражения, кутаюсь в простыни.
Пусть все случившееся окажется безумным кошмаром, плодом больного воображения.
Не было бизнес-планов, не было пламени свечей, не было интимных признаний.
— Лора, пора вставать, — не сдается коварный мучитель. — Как ты намерена выиграть пари? Слишком легкая победа не принесет мне удовольствия.
Черт, все-таки не сон.
«Доброе утро, капитан очевидность», — приходит в сознание писклявый голосок внутри черепной коробки.
Конечно, не сон. Тело ломит, будто сквозь мельничные жернова пропустили, а потом на славу отделали отбойным молотком.
Хоть фон Вейганд и не молод, еще могуч его молот.
Ох, и пошлячка же ты, Подольская.
— Мы типа начали? — невероятным усилием воли заставляю себя разлепить веки.
Глаза точно песком посыпали, пекут и чешутся.
— У нас важный гость.
Дед собственной персоной или его приятель Сатана?
— Что за… — срывается с моих уст невнятный лепет.
Прямо по курсу маячит неопознанного вида субъект. Весьма крупногабаритный субъект. Целая груда мышц, гроза спортзалов и…
И какого лешего он делает в нашей спальне?!
— Познакомься, твой будущий супруг, — невозмутимо заявляет фон Вейганд.
— Дориан, — радостно представляется громила.
Эм, а можно добавить подробностей?
Ну, типа с чувством, с толком, с расстановкой.
Глава 11.1
Щас спою.
Да ладно, не дергайтесь. Просто припугнула, никаких заунывных песнопений не светит. Вдохните глубже, отложите беруши, постарайтесь расслабиться и получить удовольствие.
Шутку любите? Признаюсь, я очень люблю. Шутки люблю и шутливые стихи. Особенно интернетовские, особенно такие, где все легко и понятно, где правда жизни умещается в скупых и отчаянных рифмах, где цивилизация представлена тонко и емко, без лишних растеканий мыслями по древу.
Ну, вот к примеру:
Гибнет природа,
Мир ее праху.
Люди — уроды,
Пошли они нах*й.
И ведь не подкопаешься, не опротестуешь, вето не наложишь. Разыграно как по нотам, ни прибавить, ни отнять.
Взгляд в собственное отражение, в отражение своей реальности. Взгляд в зияющую пустоту. Взгляд в бездну.
Хочется напиться так, чтобы не протрезветь никогда. Дойти до стадии полного нестояния и неосознания. Вырубить мозг, выключить чувства, навсегда замерзнуть изнутри.