Плохо быть богатой
Шрифт:
– Конечно, если покупать их в „Риццоли". А если же спуститься немножко вниз и заглянуть в букинистический… Ma! Слушай, почему бы нам не двинуть туда прямо сейчас?
Передернув плечами, Эдвина изобразила на лице невообразимый ужас:
– Копаться в этой пыли? В этих страницах с загнутыми углами? В обгрызенных мышами корешках? Ал, ты забыла, что у меня аллергия? Что со мной будет? К тому же сейчас есть другие дела, требующие участия твоей бедной – без цента в кармане – мамочки. – Она не стала добавлять, что надеется потрясти еще раз одно денежное дерево. Дерево, которое, как выяснилось, оказалось удручающе бесплодным. – Нет, моя девочка, солнце мое, счастье жизни моей, –
– Потому, – заметила Аллилуйя с язвительной рассудительностью, – что никто из тех, кому подвалило это клевое место, не швыряется им налево-направо. Никто – кроме моей мамули. А теперь она ходит кругами, рвет на себе рубаху и ревет как белуга. Это что, нормально?
– Киса моя, ты уверена, что весенние каникулы еще не закончились?
– С тобой становится просто невозможно, ма! Если бы ты могла услышать себя со стороны! Ты то стонешь, то вздыхаешь, то жалуешься на нехватку денег. Знаешь, я тоже не железная!
– „Деньги правят миром", малышка!
– Да очнись же ты наконец! Ты как ушибленная! Возьми себя в руки. Научись, наконец, расслабляться!
– Ал, моя милая, сладкая Ал, почему, как ты думаешь, мы бродим столько времени по Мэдисон-авеню? – спросила Эдвина самым нежно-невинным тоном. – Это и есть расслабление. Урбанистическое расслабление.
– Ф-фу, – устало вздохнула девочка, покачав головой. – Только не для тебя, это факт. Это же чистый мазохизм!
– Ал, послушай! Откуда ты понабралась всех этих выражений? Не рано ли?
Вместо ответа девочка легонько толкнула мать в бок, многозначительно указав куда-то в сторону:
– Давай-ка лучше делать отсюда ноги, ма, – сказала она, снизив голос. – Мы и так уже торчим тут слишком долго – на нас начинают коситься продавцы. Наверное, решили, что мы толчемся здесь, чтобы спереть что-нибудь.
– Да, дорогуша, ты права, – покорно согласилась Эдвина. – И правда, они смотрят на нас. Лучше уйти, это точно. Если я еще пять минут проторчу тут рядом с этим красным комплектом, я за себя не ручаюсь. Произойдет нечто ужасное…
– Тогда двинулись. – Аллилуйя встревоженно посмотрела на мать. Мягко обхватив Эдвину за талию, девочка повела ее к выходу.
Оставив позади роскошный салон „Унгаро", они бесцельно побрели в верхнюю часть города, вдоль бесконечных кварталов „воровского рая", где аренда крошечного магазинчика, забитого до отказа ненужной роскошью, обходилась его владельцу тысяч в шестнадцать долларов в месяц, а то и больше. Обычно прогулка вдоль сияющей золотыми огнями Мэдисон-авеню была для Эдвины чем-то вроде психотерапии, успокаивающей больное сознание. Она свято верила: ничто на земле не может сравниться радостью открытия нового – за исключением радости приобретения.
Но сегодня, подумала она мрачно, Ал права. Прогулка по Мэдисон-авеню – это своего рода мазохизм. Казалось, никогда раньше ее голодный взгляд не замечал, сколько тут таится соблазнов. Цветы и порхающие над ними бабочки, выложенные из бриллиантов с сапфирами в витринах Фреда Лейтона, экстравагантная майолика у Линды Хорн, роскошные хлопчатобумажные простыни, расшитые шелком, в „Прейтеси". А одежда! Мэдисон-авеню можно по праву назвать мировым музеем, выставляющим напоказ экспонаты, от которых у Эдвины заходится сердце. Тут
– Деньги… – опять выдохнула она, едва сдерживая слезы. – Можно купить все, что только хочешь! Единственная проблема – это кругленькая сумма денег. Не говори, что я тебя не предупреждала, Ал! Счастье можно купить, и не верь ничему другому! – Она прижалась к дочери, обретая успокоение в ее объятиях. – О, девочка моя, – простонала она, – как же нам пережить это мерзкое, тяжелое время?
– Не знаю, – фыркнула девочка и с отвращением вздохнула. – Но уж скорее бы! Боюсь, что долго терпеть у меня никаких нервов не хватит!
Погода стояла прекрасная. Деревья в Центральном парке уже начали наряжаться в свежий зеленый убор, а над головой проносились по бирюзовому небу кудрявые накрахмаленные белые облака. Напротив, на другой стороне 59-й улицы, возвышался во всем величии, подобно свадебному торту, отель „Плаза".
Девушка была слишком занята, чтобы оценить погоду или открывающийся вид. Засунув руки в карманы юбки, она позировала, меняя позы, на фоне нарядного кабриолета, запряженного усталой, с поникшей головой, лошадью. Мощный электрический фен, подключенный к переносному генератору, взметал высоко в небо, подобно рвавшемуся вверх пламени, ее длинные, до пояса, волосы. Эти фотосъемки для июльского номера „Вог" были уже третьими за неделю. Накинутый на плечи манекенщицы расшитый бусинами жакет с широкими плечами стоимостью в десять тысяч, а также потертые джинсы фирмы „Ливайс" входили в осеннюю коллекцию Лакруа. Олимпия договорилась с журналом, что материал подадут на шести полосах.
– Все хорошо, малышка! Продолжай двигаться! – одобрительно крикнул ей Альфредо Тоскани, то и дело приседая на корточки перед Билли Дон и щелкая затвором своей „лейки". – А сейчас поведи-ка плечиками слева направо…
Толпу зевак; собравшуюся поглазеть на зрелище, удерживали на расстоянии в несколько метров координатор, помощник Альфредо по съемкам, стилист, визажист, костюмер и Олимпия Арпель, чей острый, проницательный взгляд, брошенный поверх „бена франклина", – очков, повисших у нее на носу, – все замечал и просчитывал, ничего не упуская. Припаркованный неподалеку взятый напрокат трейлер, за которым приглядывал конный полицейский, тайно мечтавший оказаться рядом с моделью и попасть в кадр, был забит вешалками с одеждой и горами реквизита. Вонь конского навоза, доносившаяся от нарядных кабриолетов, ожидающих клиентов, была настолько сильной, что разносилась по всему Центральному парку. Билли Дон с трудом сдерживалась, морща от отвращения носик: фен направлял запах навоза прямо ей в лицо. Девушка попыталась было дышать ртом, делая неглубокие вздохи, но Альфредо хотел, чтобы она позировала с сомкнутыми губами, так что приходилось дышать все же носом.
Вызывающие позы и потрясающая красота манекенщицы порождали среди зевак острые приступы зависти. Везет же некоторым, избранным Богом! Этой девушке отпущено сторицей: талант, внешность и, уж конечно, немыслимые доходы! Им и в голову не приходило, насколько в действительности далека ее работа от внешнего блеска и волшебства. Вот и сейчас, принимая самые беззаботные и легкомысленные позы, девушка едва не задыхалась, стараясь подавить тошноту.
– Все великолепнейше! – наконец прокричал Альфредо, передавая ассистенту фотоаппарат. – Для этих тряпок достаточно! Следующая серия пойдет в черно-красном комплекте от Сен-Лорана. Он громко хлопнул в ладоши. – Передышка на пять минут!