Площадь павших борцов
Шрифт:
– Почему это он верен делу Ленина, если у нас сейчас не Ленин и верным надо быть делу великого и мудрого Сталина?!
Еременко кряхтел - "от боли в ране и переживаний.
– Может, отпустить его ко всем псам, чтобы не вонял тут?
– Куда?
– спросил Хрущев.
– Такого отпусти, так он тебе завтра же будет в кабинете Хозяина и навоняет еще больше. Да так накапает на нас обоих, что вовек не отмоемся. Такое на нас напортачит, потом не отбрыкаешься... Ведь он сдал немцам Воронеж, а теперь отпусти его - сразу
После очередной бомбежки Голиков совсем обезумел от страха, убивался, плакал перед Хрущевым, говорил:
– Можно, я на другой берег Волги отъеду? Ведь дураком надо быть, чтобы не понять - завтра нас живьем немец сожрет. А я бы для вас новый командный пункт приготовил... на другом берегу. И фанеры бы достал, чтобы стенки обить.
– Филипп Иваныч, да очумел ты, что ли... За Волгой земли для нас нет и не будет. С нас же голову снимут, если Сталинград оставим. Ты соображаешь сам-то, о чем говоришь...
("Ни шагу назад!" - гласил сталинский приказ No 227, и, согласно этому приказу, расстреливали отступивших командиров, тысячами гнали рядовых на верную гибель - в штрафбаты, а вот Филипп Иванович после очередной бомбежки драпанул в Москву, и там, как и предвидел Хрущев, стал доносы писать на всех, что в Сталинграде остались, и Сталин Голикову поверил, а честным людям потом еще пришлось оправдываться, - вот такие генералы тоже были в нашей армии... Забудем о них!)
* * * * * *
Валентин Саввич написал эту фразу и поставил точки... Было раннее утро 16 июля 1990 года. Часы показывали 4.30.
Накануне вечером он был на подъеме. Воодушевленно, с восторгом делился ближайшими планами: "Все здорово. Осталось написать о Дьеппе, о Черчилле, в заключение - о 23 августа и... все! Вот только хочу посоветоваться - может, сделать паузу?.. Не терпится написать "Когда корабли были молоды". И Валентин Саввич почти на одном дыхании рассказал мне свой новый роман о любимом им времени. И передо мной ожили Елизавета Петровна, Фридрих Великий, молодой Ломоносов. "Хотя, и "Сталинград" в целом готов, продолжал он, - есть все материалы ко второму тому, я уже знаю, когда и что говорил любой из героев. Вот и "почасовик" (так Валентин Саввич называл составленный им план - рабочий хронологический календарь событий).
В этот вечер я еще раз убедилась: "Начну с конца" - это не дань моде, не просто оригинальный прием, это не поза - это позиция писателя, начинающего писать произведение, только отчетливо представляя его до самого конца.
Как редки и коротки были эти незабываемые вечера. Я работала днем, он - ночью. О каждом прожитом "дне" (для нас - ночи) он сообщал утренней запиской. Тысячи записок - в них судьба и жизнь, в них муки творчества и радости побед, в них биография автора и героев его произведений.
Последнюю привожу дословно:
"04 ч. 35 мин. Закончил
Чувствую себя хорошо.
Настроение бодрое.
5.10 - лягу.
6.10 - встал".
Как говорится, комментарии излишни.
В этот день сердце Валентина Саввича остановилось.
На столе остались десятки книг о Сталинграде с многочисленными закладками и пометками и несколько рукописных листов - материалы к главе о 23 августа.
Как они должны быть скомпонованы и обработаны гением автора? Этого не может теперь сказать никто.
Предлагаю их в той последовательности, как они лежали возле печатной машинки.
Антонина Пикуль.
* * * * * *
Накануне, 23 августа: Переправа. Заслон зениток.
– Мне ваше лицо знакомо, - сказал Паулюс, - но я никак не могу вспомнить, где я вас, капитан, видел.
– Борис Нейдгардт, - назвался капитан.
– Я имел честь лететь с вами в одном самолете на фронт, когда после Рейхенау вы приняли 6-ю армию.
– А, вспомнил! Вы, кажется, племянник... чей?
– Премьера Столыпина, сын одесского градоначальника.
* * *
Что же происходило в Сталинграде в этот день?
Тихое солнечное утро, воскресенье. Около 15 тысяч сталинградцев работали на строительстве оборонительных рубежей в городе.
В этот день было совершено более 2000 самолето-вылетов противника.
Город превратился в огромный костер. За всю войну воздушные налеты такой силы не повторялись ни, разу...
* * *
На улице Пушкина произошло прямое попадание бомбы в родильный дом.
Дом обрушился, раздавив и рожениц и младенцев...
Отряды добровольцев искали под обломками камней, вытаскивая тех, кто остался жив...
Спасали матерей без новорожденных, которые никогда не будут знать вкус материнского молока...
* * *
Горел госпиталь. Раненые в обмотках и гипсе добирались с трудом до раскрытых окон и бросались вниз, чтобы не умирать в пламени...
* * *
22 - 23 августа 1942 года враг проявлял особый нажим на Сталинград, поскольку фюреру было обещано, что к 25 августа Сталинград будет взят...
Гот! Ему не удалось продвинуться вдоль полотна железной дороги (от Абганерово), и он переместил свою армию ближе к Волге, нанося удар с юга от Сталинграда через городок Красноармейск.
В полдень 2 августа Гот нанес мощный удар западнее станции Тингута, сжигая на своем пути все подряд, для устрашения русских.
23 августа с утра Гот снова перешел в наступление. Наша артиллерия была не в силах остановить эту армаду, идущую колонна за колонной, и тогда вместо танков были выставлены "катюши". К большому сожалению, их снаряды были бессильны пробить броню, но зато они крошили гусеницы танков...