Плоский мир
Шрифт:
— В следующий раз?.. — некоторое время я внимательно разглядывал ее, — знаешь, я… я пожалуй пойду выпью чего-нибудь. И так уже переволновался.
— Паша, не расстраивайся!
— Ничего страшного, — эти слова я кинул на ходу, как бы невзначай, и оттого они, возможно, выглядели менее фальшиво.
Не знаю.
С Вадимом я разговаривал по телефону, поздно вечером. С Дарьей он помирился, но так ничего и не узнал.
— Ладно, не беда. Я все равно докопаюсь.
— Будешь следить за ней? — спросил я.
— Ну да. Ты ведь сам мне это посоветовал.
2006-й март, 18-й
Сегодня утром Таня сказала, что Олег придет к нам на обед. В два часа.
— Давно вы с ним договорились?
— Позавчера. А что такое?
Я пожал плечами.
— Надо было раньше меня предупредить.
— Зачем? Ты что, против того, чтобы он пришел?
— Вовсе нет.
Она остановилась посреди комнаты и смотрела на меня в ожидании, что же я скажу дальше, но я молчал. Все дело было в том, что я взял билеты в кино как раз на это время, хотел сделать ей сюрприз, и вдруг все разом сорвалось. Мне не хотелось признаваться ей, что мои планы срывались — кажется, это было то самое чувство, посещающее маленького ребенка, который собирается еще на часок-другой остаться в магазине игрушек, и тут на его плечо ложится твердая отцовская рука: я отведу тебя домой сынок, мне надо на работу. И тот, подобно планктону в океане, плывущему по течению, подчиняется, не издав ни единого звука.
Но я уже писал в этом дневнике, что никаким планктоном в детстве не был. Выходит, отчасти потому, что вырос без отца, без твердой руки и только теперь она появилась, и Таня стала моим непререкаемым родителем, с которым я занимался любовью уже сотни раз?
С другой стороны я просто не хотел вступать с ней в полемику — разве виновата она, что я ничего не сказал заранее?
Олег пришел в точно назначенный срок; я опять был в студии, когда Таня открыла ему дверь, но тут же отправился к ним, возможно даже чуть быстрее, чем следовало. Увидев Олега, я опешил. Боже мой, он ли это?! Нет, не может быть, чтобы человек так поменялся за каких-то пару дней! Во-первых, у него выросла борода, еще не окладистая, но в перспективе могущая такою стать; во-вторых, в его одежде не было теперь ни кусочка кожи: длинный узкий плащ, похожий на кимоно, штаны из потертой джинсовой ткани. Все же я узнал Олега в лицо — когда он снял квадратные темные очки, — а если бы он это не сделал, мне, вероятно, пришлось бы идентифицировать его по железным наручным часам, толстым, с черным циферблатом, которые, высовываясь из-под синего рукава рубахи, глазели на мочку моего правого уха; впрочем, и этих часов тоже никогда доселе не было — у меня просто создавалось впечатление, что они гораздо больше подошли бы к его прежнему наряду, живущему теперь в недавнем прошлом.
— О-о, Павел, здравствуйте, — произнес он очень вежливо и протянул мне руку, — вы, наверное, удивлены видеть меня таким?
— Д-да… признаться, да, удивлен, — произнес я, продолжая таращить на него глаза.
— Не удивляйтесь. Взгляните на Таню. Разве она удивлена? — он посмотрел на нее, — Таня?
— Я? Нисколько.
— Вот видите, — сказал он мне, — а все потому, что она давно знает мою привычку постоянно менять свой имидж.
— Э-э… — протянул я, — ну что же, логично. Раздевайтесь и присаживайтесь за стол.
— Спасибо, — он снял плащ.
— Как вам удалось за такой короткий срок отрастить бороду?
— У меня быстро растут волосы на лице.
В моем воображении вдруг возникло лицо Олега, увеличенное до самой крайней степени — как будто он подошел ко мне впритык, нос к носу, только вместо этого самого носа у него врос в лицо пень, глаза превратились в дупла на коричневых (серых) деревьях-бровях,
За столом мы просидели часа три, если не больше. Олег все рассказывал о Швеции, обращаясь в основном к Тане, а на меня поглядывал лишь изредка. Поначалу я умирал со скуки, а затем уставился в телевизор и переводил на них взгляд лишь для того, чтобы посмотреть, на каком расстоянии друг от друга они сидят, и не сократилось ли оно; когда удостоверялся, в очередной раз, что нет, не сократилось, струна облегчения, протянутая от одной стенки моего живота к другой и на которой как белье на леске висели все мои внутренние органы, делала судорожный всполох. И только когда я отворачивался к экрану, его диссонанс гасила голубоватая нить Ариадны, галлюцинирующая и заплетавшаяся в тысячи виртуальных фигур-клубков.
Все же я чувствовал, что так и не успокоюсь, если не узнаю наверняка, и ждал, когда же у меня появится возможность это сделать…
— Я вчера виделся с Субботиным.
— С Максом? Быть такого не может!
Голос Олега принял шутливый тон.
— Он нисколько не изменился. Я бы даже сказал, поглупел еще больше.
— Да ты что! — Таня расхохоталась, обнажив прелестные белые зубы, и хлопнула в ладоши.
— Точно тебе говорю. Знаешь, что он спросил меня о Швеции?
— Нет.
— Никак, говорит, не могу понять, почему вы все там такие состоятельные, если платите государству подоходные налоги под девяносто процентов. А я решил пошутить и говорю: «да нет, мы там с голоду помираем». Макс на меня смотрит, очень долго так и внимательно, и вдруг говорит: «Врешь».
Обоюдный взрыв хохота.
— Слушай, а есть еще у нас вино? — осведомился Олег.
Таня перевела взгляд на две пустые бутылки.
— На столе не осталось… Я пойду принесу из кухни.
Я понял, что случай, наконец-то, представился.
— Нет-нет, милая, сидите, не прерывайтесь. Я пойду, схожу за вас. Не возражаешь?
— Иди, — сказала она, и после этого мое лицо на некоторое время сохранило ее острый взгляд, который был бы почти испуганным, если не принимать в расчет его длительность — одна секунда.
Пройдя на кухню, я достал бутылку из шкафа и, прислушиваясь к смеху в соседней комнате, старался собрать его глазами на поверхности пеньковой пробки и, заставив центрифугировать, превратить в результате в удобную мишень, куда можно было бы вонзить штопор. Спираль уже начала крошить пробку, и тут я выпрямился и, стараясь делать как можно меньше шума, прокрался по коридору и заглянул в комнату. Олег уже пересел на другое место; он все так же весело болтал с ней, но был гораздо ближе; его правая рука обнимала спинку стула, и со стороны могло показаться, что на самом деле он обнимает ее за талию. Я перевел взгляд на ее лицо и сделал вывод, что она, скорее всего, нисколько не возражала бы против такого поворота событий.
— …я ведь менеджер, и мне повезло, что меня посылали в командировки чуть ли не во все концы страны. Встречи, встречи… с одной стороны это очень хорошо, просто здорово, но…
— Что? — удивленный вопрос, едва ли не шепот.
— Я из-за этого чувствую себя так… как будто мне уже лет тридцать пять, кто-то съел добрый десяток с лишком.
— Ну, не может этого быть.
— Точно тебе говорю. А ведь нам всем еще и за двадцать пять не перевалило… Я многое повидал, понимаешь? Ты же знаешь, о чем я. Здесь дело не только в путешествиях…