Плоть и кровь

Роббинс Гарольд

— Это Лейла, — с гордостью представил Бейдр.

Его жена открыто, с доброжелательной улыбкой посмотрела на девушку и протянула руку.

— Я очень рада познакомиться. Твой отец столько говорил о тебе.

Лейла ответила на рукопожатие. Джорданы—крепкое и теплое.

— Я тоже рада.

— Бейдр говорит, ты собираешься остаться здесь?

— Если не помешаю.

— Ну что ты. Может, теперь мне будет с кем перемолвиться, словом, когда он в отъезде. Твой отец

часто отсутствует.

— Я знаю, — Лейла посмотрела на отца. — Мне очень жаль, но я немножко устала. Ничего, если я не останусь ужинать, а сразу пойду спать?

Бейдр перевел взгляд с одной женщины на другую.

— Ну разумеется.

— Вы не обидитесь? — теперь она обращалась к Джордане. — К тому же, вам двоим есть о чем поговорить.

— Ничего не имею против, — заверила Джордана.

— Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

— Когда за Лейлой закрылась дверь, Бейдр спросил жену: и что ты о ней думаешь?

— Она меня не любит.

— С чего ты взяла? Вы же почти незнакомы.

— Твоя дочь ревнует.

— Не говори глупостей, — рассердился Бейдр. — С какой стати ей ревновать? Я же сам предложил ей остаться.

Джордана пристально посмотрела на него. Есть вещи, которых мужчины никогда не смогут понять. Она не забыла то собственническое чувство, которое сама когда-то питала к отцу, и что она почувствовала, впервые увидав его с новой женой.

— Неважно, — пробормотала Джордана, — Я рада за тебя, Бейдр. Она очень хорошенькая.

— Да.

— Почему она бросила школу?

— У нее возникло ощущение, будто жизнь проходит мимо — в девятнадцать лет! — усмехнулся он.

— Это не смешно. Я ее понимаю.

— Да? — удивился Бейдр. — Тогда попробуй объяснить, почему после всех этих лет ей вдруг захотелось увидеться со мной.

— А почему бы и нет? Ты ее отец. Девочки испытывают особенные чувства к своим отцам.

Бейдр помолчал. Потом произнес:

— Я позвоню ее матери и обо всем расскажу.

— Что-то подсказыват мне, что этого не следует делать. И что ее матери уже все известно.

— Почему ты так считаешь?

— Твой отец рассказал мне, что Лейла все лето провела у матери и только несколько недель назад покинула Бейрут. Должно быть, мать знает, куда она направилась.

Бейдр воззрился на жену. Странно. Из объяснений Лейлы вытекало, что она явилась сюда прямо из школы. Она ничего не говорила о своем пребывании дома. Он поразмыслил над этим, но решил не делиться своими сомнениями с Джорданой.

— Пожалуй, позвоню отцу. Пусть сам сообщит ее матери.

Джордана улыбнулась. Иногда она видела его насквозь. Он стремился избежать разговора с

бывшей женой.

— Мальчики спрашивают, можно ли им будет приехать в гости, когда мы переберемся в собственный дом. Они никогда в жизни не играли в снежки.

Бейдр засмеялся.

— Можешь сказать им, что они приедут, как только выпадет снег.

Дик Кэрридж откинулся в кресле и снял очки. Потом вынул из ящика мягкую тряпочку и протер стекла. За окном кружились огромные белые снежинки.

Снег выпал через месяц после того, как они поселились в Швейцарии, и верный своему слову Бейдр тут же вызвал сыновей. Сейчас они проводили каникулы в Гштаде, Он, Дик, остался в Женеве, чтобы разделаться кое с какими делами. В это утро Бейдр был в прекрасном настроении, разговаривая с ним по телефону. Мальчики прямо в восторге от Швейцарии.

Кэрридж улыбнулся про себя. Все отцы одинаковы. Бейдр испытывал те же чувства, что и он сам. Дик посмотрел на фотографию жены и детей, стоявшую перед ним на письменном столе. Они снялись в своем саду в Калифорнии.

Он вдруг почувствовал себя страшно одиноким. Они так далеко от заснеженной Швейцарии!

Неожиданно щелкнул замок входной двери. Дик бросил взгляд на часы: стрелка перевалила за два часа ночи. Чьи-то тяжелые туфли на платформе затопали по мраморному полу холла. Шаги несомненно принадлежали женщине. Лейла. Она единственная из всей семьи не поехала в Гштад, пролепетав что-то насчет дополнительных занятий в школе. Однако она не пошла в школу и до самого ленча оставалась в своей комнате, а затем вышла и только сейчас вернулась.

Какая-то она странная, подумалось ему. Невзирая на внешнее дружелюбие и явную готовность к сотрудничеству, он ощущал в девушке какую-то отчужденность, замкнутость; черные глаза смотрели испытующе и неожиданно трезво. Время от времени он ловил ее враждебный взгляд, особенно обращенный к Джордане, хотя она тщательно скрывала свое отношение к жене отца.

Шаги послышались на лестнице и вдруг замерли. Через несколько секунд кто-то подергал дверную ручку его кабинета.

— Войдите! — крикнул Дик.

Дверь распахнулась, и на пороге возникла Лейла в своих неизменных голубых джинсах. Иногда он спрашивал себя, есть ли у нее другая одежда.

— Я не собираюсь вам мешать. Просто увидела свет под дверью.

— Пустяки. Вы мне ничуть не мешаете. Я как раз отдыхаю.

Девушка вошла в комнату. На волосах у нее таяли снежинки.

— Так и сидите с тех пор, как уехал отец?

Дик улыбнулся.

— Нужно было привести в порядок бумаги. Когда он здесь, у меня не хватает времени.