Пляска на плахе. Цена клятвы
Шрифт:
И теперь Демос лицезрел последствия широкого жеста Ладария, с тихим ворчанием волоча ногу по брусчатке рыночной площади. От трости уже можно было отказаться, но канцлер привык к ней и находил особое удовольствие в демонстрации напускной немощности.
«Казаться слабее, чем ты есть на самом деле, весьма удобно».
Над гладью воспетого сотнями поэтов озера Ладрис стояло марево. Холмы на востоке тонули в белесой дымке. Полноводная Ули гордо несла воды через столицу в Рион, к берегам Лутинского моря. На этом идиллия заканчивалась, уступая место форменному безумию, царившему во всполошенном городе.
Белокаменные
«Должен же от этого безобразия быть хоть какой-то толк».
Мимо проходил торговец лимунадой – освежающим напитком, состоявшим из сока плодов лимонного дерева и ледяной родниковой воды, смешанных в равных пропорциях. Прохладительный кислый коктейль пользовался всеобщей любовью во всех уголках Миссолена от императорского дворца до гнилых трущоб. Канцлер жестом приказал Ихразу остановить разносчика и купить кувшин с напитком. Энниец бросил несколько медяков на лоток и сгреб сразу три порции. Лахель отпила поочередно из всех кувшинов, подождала некоторое время и, убедившись, что они не отравлены, подала один господину.
— Знаете, за что я уважаю такую жару? — задумчиво проговорил Демос, выпив восхитительно кислую жидкость. — Она делает всех равными. Король ты или босяк, купец или певец – ты изнываешь от духоты и преешь. Потеешь так, что соль хрустит между ягодицами. Этому раскаленному шарику в небе безразлично, кто ты. Он одинаково пытает всех нас.
Лахель пожала плечами и залпом выпила свою порцию. Перекрикивать расположившихся неподалеку уличных музыкантов ей не хотелось.
Шум Миссолена не утихал даже ночью, что серьезно мешало сну и работе Демоса. Окружающая обстановка напоминала ему затянувшуюся ярмарку. Главным событиям еще только предстояло иметь место, но предвосхищающий их хаос уже успел довести канцлера до бешенства. Более всего Демоса раздражало собственное бессилие. Ладарий, безусловно, имел право устроить подобный фарс. Поговаривали, что у Верховного наставника даже нашелся свидетель, готовый выступить в суде.
«И я знаю, кто».
Однако Деватон никак не мог взять в толк, почему глава церкви, до этого момента демонстрировавший желание к сотрудничеству, вдруг совершил столь важный шаг, не посоветовавшись ни с кем из дворца.
«Похоже, мне намекают о том, сколь ничтожное положение я в действительности занимаю. Не поэтому ли меня предостерегал покойный Ирвинг? Быть может, некогда и он сам так обманулся? Тиллий сказал, что Маргию помогли умереть, а Изара бежала из столицы, опасаясь меня… Во что же я влез? И во что втянул меня Ирвинг?»
Оказавшись затянутым в водоворот всеобщей суеты, Демос так и не смог найти время, чтобы разобраться с последней загадкой Ирвинга Аллантайна.
«Если я не начну поиски ответов сейчас, не уверен, что вообще смогу этим заняться. Подготовка к суду, сам процесс, его последствия… Можно подумать, кто-то специально прилагает усилия, чтобы отвлечь меня от этого дела».
Об этом размышлял Демос, направляясь к резиденции Аллантайнов. Слуги молчали.
Дворец правителей Освендиса напоминал крепость, причем, по меркам местных градостроителей, на редкость уродливую. Она представляла собой громадное и нелепое сооружение, выполненное, вопреки столичным традициям, из серого камня, привезенного предками Ирвинга Аллантайна с родных Шунтарских гор. Впечатление от этого зловещего нагромождения камней смягчало лишь его расположение – территория имения была окружена высокой непролазной живой изгородью. На расстоянии полета стрелы вокруг обнесенного стеной комплекса построек Демос не увидел ни единого куста – лишь аккуратно подстриженная трава, лишавшая гостей возможности пройти незамеченными. Под стеной пролегал ров, однако с улицы все эти ухищрения не просматривались. Любопытный прохожий мог видеть лишь высокие серые башни да бдительный караул.
— Мы не были готовы к столь скорому визиту вашей светлости, — мялся дворецкий в черно-красной ливрее, бегая глазами из стороны в сторону. — Лорд Брайс…
— Был оповещен с утра, — властно сказал Демос, мельком осматривая помещение огромного холла. — К тому же я указал, что встреча – частная, и я не рассчитываю на пышный прием.
— Разумеется, лорд Демос. Сейчас же доложу его светлости о вашем прибытии.
Канцлер быстро потерял интерес к попятившемуся дворецкому и полностью погрузился в изучение архитектурных достоинств резиденции Аллантайнов. Ихраз и Лахель застыли на почтительном расстоянии.
Холл, как и прочая доступная гостям часть замка, оказался вполне традиционным для обитателей Освендиса. Некоторые детали повторяли убранство родового замка Аллантайнов в Белфуре. Высокие своды потолка украшала грубая каменная резьба – напоминание о том, что некогда освендийцы и рунды были единым народом. Нарочито примитивные фрагменты соседствовали с изящной бельтерианской и гацонской мебелью, воплощая дикое и порой отталкивающее смешение стилей.
Демос неторопливо обводил взглядом стены. Огромный камин, разверзший пустую темную пасть, мог вместить несколько человек. На полках в хаотичном порядке теснились замысловатые подсвечники из цветного гацонского стекла. Над камином висел роскошный герб Аллантайнов – на красном поле отчаянно пылало и кровоточило сердце, пронзенное тремя черными копьями.
«Не знаю, помогут ли делу поиски в кабинете Ирвинга, но я должен проверить все».
Размышления Демоса прервало появление самого Брайса Аллантайна. Ихраз и Лахель развернулись прежде, чем канцлер успел заметить герцога. Это был крепко сложенный мужчина средних лет, на полголовы выше Демоса, облаченный в тесноватый дублет из бордового бархата. Грудь Аллантайна украшала толстая золотая цепь, украшенная рубиновой подвеской размером с детский кулак.
— Рад приветствовать вас в своем доме, уважаемый канцлер.