Пляска смерти
Шрифт:
Мика покачал головой:
— Нет, я не знал.
— Вам стоит сделать анализ крови на уровень серебра, просто на всякий случай. — Доктор Норт посмотрел на меня с очень добрым лицом. Вполне профессионально. Потом взял в руки толстый кусок пластика.
— Вот этим я сейчас проведу по вашему животу. Больно не будет.
Я кивнула:
— Вы уже объяснили, как это работает, док. Давайте делайте.
Он стал водить этой толстой палкой мне по коже, размазывая при этом гель. Я смотрела на экранчик вроде маленького телевизора у него за спиной. Он тоже на этот экран
— Вот черт! — сказал самый высокий интерн жуть до чего разочарованным голосом.
Норт даже не глянул на него, просто сказал:
— Вон отсюда.
— Но…
— Вон, я сказал.
Мой добрый доктор вдруг стал таким серьезным и зловещим, каким я не видела. У него была идеальная доброжелательная манера обращения с пациентами, но сейчас до меня дошло, что пациентами она и ограничивается. Меня это устраивало.
— А что случилось? — поинтересовался Ричард. Он перегнулся через меня, пытаясь расшифровать картинки.
— Что вы там видите, чего не вижу я? — спросила я.
— Ничего не случилось, мистер Зееман, — ответил доктор Норт, не оборачиваясь. — А что я вижу? Ничего.
— Что значит — ничего? — спросил Мика, и впервые я уловила в его голосе нить напряжения. Железное самообладание дало едва заметную трещинку.
Норт повернулся ко мне, улыбаясь:
— Вы не беременны.
Я захлопала глазами:
— Но тест…
Он пожал плечами:
— Редкий, очень редкий ложноположительный результат. Анита, у вас ни один проведенный нами анализ не дал результатов в пределах нормы, отчего же нам удивляться, что домашний тест на беременность тоже запутался в вашей биохимии?
Я уставилась на него, еще не желая верить.
— Так это точно? Я не беременна?
Он покачал головой, приставил этот пластиковый наконечник мне к животу и очертил на удивление маленький кружок.
— Вот здесь было бы видно. Крошечный был бы комочек, но был бы виден, если бы существовал. Но его нет.
— Так откуда же положительный результат на синдромы Влада и Маугли?
— Точно не знаю, но готов предположить, что те же энзимы, которые ищет тест, присутствуют и дают положительный результат, если вы сами — ликантроп. Тест рассчитан на людей, а не на матерей, которые сами тоже ликантропы.
— А откуда синдром Влада?
Это спросила женщина-интерн.
Он посмотрел на нее недовольно:
— Мы обсудим случай, когда ответим на вопросы пациентки, доктор Николс.
Она должным образом смутилась:
— Прошу прощения, сэр.
— Нет-нет, она права, — вмешалась я. — Как там насчет синдрома Влада?
Он тронул меня за подбородок, повернул голову так, чтобы видны были метки Реквиема.
— Вы регулярно даете кровь?
— Да.
— На этой стадии мы проверяем кровь на энзимы, Анита. Мне не приходилось
— Простите, можно мне задать вопрос? — спросила Николс.
Норт посмотрел на нее довольно холодно:
— Зависит от того, какой вопрос, доктор.
Слово «доктор» он произнес так, что оно прозвучало оскорблением. Доктор Норт открывался мне с совершенно новой стороны.
— Это не о беременности, а об укусе.
— Можете спрашивать.
Прозвучало это так, будто он бы на ее месте не стал бы, но доктор Николс оказалась не робкого десятка и не отступила, хотя нервничала на грани испуга.
— Вокруг укуса большие кровоподтеки, а я думала, это должны быть два аккуратных прокола.
Я посмотрела на нее:
— Вы ведь следы укусов только в морге видели? — спросила я.
Она кивнула:
— В курсе противоестественной судебной медицины.
— А что вы делаете в родовспоможении?
— Николс будет одной из первых врачей, которых мы готовим по специальности противоестественного родовспоможения.
Я наморщила брови:
— Очень узкая специализация.
— Число пациенток с каждым годом растет, — ответил Норт.
Я ответила на ее вопрос:
— Укус вампира во многом подобен любой другой ране: если от него произошла смерть, то картина кровоподтеков отличается. Могут остаться только две колотые ранки, потому что после удара клыков кровь течет свободно из-за антикоагулянта, содержащегося в вампирской слюне. Вампир не ест, а пьет. Некоторые из старых вампиров гордятся своим умением не оставлять следов, кроме двух проколов. Более молодые оставляют отпечатки зубов, но редко когда какие-либо зубы прокусывают кожу, кроме клыков. В немногих известных мне случаях, когда вампиры оставляли следы не только клыков, это делалось с намерением причинить боль, а не только взять кровь. Они хотели оставить рану.
— Мы видели однажды тело жертвы — как решили, нападения вампира и оборотня, потому что остались следы клыков, но область ключиц и шеи была растерзана.
Я покачала головой. Теперь, когда Норт привлек к ране мое внимание, она стала слегка саднить. Реквием в этом своем укусе не проявил себя джентльменом — в жару голода он не просто ввел клыки.
— Этот случай мне неизвестен, но это мог быть и только вампир.
Она покачала головой:
— Очень обширные повреждения.
Я показала правую руку с холмиком рубцовой ткани на сгибе.
— Вампир, — сказала я. Отодвинула воротник футболки, слегка вытянув шею, чтобы показать шрамы на ключице. — Другой вампир. Он сломал мне ключицу и терзал рану, как терьер крысу.
Она слегка побледнела, но сказала:
— Я бы очень хотела связаться с кафедрой судебной медицины и попросить, чтобы организовали вашу лекцию. Мне кажется, что поговорить с вами и увидеть ваши шрамы — это очень помогло бы коронерам и патанатомам по всей стране правильно определять источники повреждений для некоторых жертв.