Пляска смерти
Шрифт:
— И чего же боишься ты? — спросил Ашер.
— Ничего такого, о чем готов рассказать мастеру-шестерке.
— Не будем переходить на личности, — сказала я. — Не будем отвлекаться от разговора.
— И о чем же вы хотите говорить, миз Блейк?
— Ты сказал, что приехал искать ответы насчет Дорогой Мамочки. Задавай свои вопросы.
— И вы на них ответите? Вот так все просто?
Судя по интонации, он мне не верил.
— Не могу сказать, пока не слышала вопросов, но это возможно. Давайте перестанем компостировать друг
Тут он засмеялся, и это был всего лишь смех, а не ощутимый на ощупь звук Жан-Клода, или Ашера, или Белль Морт. Просто смех.
— Наверное, я так стар, что забыл, как это — просто разговаривать.
— Потренируйся со мной. Задавай вопросы.
— Она просыпается от своего долгого сна?
— Да.
— Почему вы говорите с такой уверенностью?
— Я видела ее во снах и в… — Я поискала слово.
— Видениях, — подсказал Ашер.
— Не совсем. Видения — это какая-то потусторонняя блаженная хрень, а тут все было совсем не так.
— А как было? — спросил Мерлин.
— Она послала однажды призрачную кошку, иллюзию. Кошка будто забралась внутрь меня, мы ехали в джипе. Она пахнет ночью, тихой тропической ночью, жасмином и дождем. Она меня однажды едва не удушила вкусом дождливой ночи. Белль Морт это делает ароматом роз.
— Вы приравниваете их силы? — спросил он.
— Ты спрашиваешь, одинаковы ли их силы? — уточнила я.
— Да.
— Нет.
— В чем именно нет?
— Я видела в одном видении или сне, или как эту хрень назвать, как она поднялась надо мной огромным черным океаном. Она вздымалась, как живая ночь, превратившаяся во что-то реальное и отдельное. Как будто ночь — не просто отсутствие света, а что-то самостоятельно существующее, живое. Она — причина тому, что наши предки жались ночью к огню. Из-за нее мы боимся темноты. Она — страх, живущий во всех фибрах нашего бытия, в том, что идет еще от древних ящеров. Не потому мы боимся ее, что боимся темноты, а темноты мы боимся из страха перед нею.
Я вздрогнула, внезапно похолодев. Ашер снял с себя смокинг и набросил мне на плечи. Дамиану пришлось переложить мне руку на шею сзади, чтобы сохранить контакт. Я не стала спорить.
— Это правда, — сказал Мерлин голосом, где чуть-чуть блеснул страх. — Она просыпается.
— Да, — сказала я и взяла руку Ашера в ладони — мне нужно было что-то успокаивающее.
— Белль Морт думает, что это ее сила пробудила слуг Матери.
— Это не так, и ты это знаешь.
— Они просыпаются, потому что просыпается она, — сказал он.
— Да.
— Почему ее так интересует какая-то слуга-человек? — спросил Адонис — не грубо, а так, будто действительно хотел знать.
— Я думаю, ее интересует не слуга-человек, а некромантка. — Он посмотрел на меня, и вновь я подавила желание взглянуть ему в глаза. Не в ментальных фокусах дело — просто привычка: когда разговариваешь с кем-то, глядишь в глаза. —
— Нет, — ответила я, — я этого не знала.
— Она приказала, чтобы всех, обладающих вашими способностями, убивали до того, как они наберут силу.
— Я это даже как-то могу понять.
— В самом деле?
Я кивнула, сжала руку Ашера, прижалась теснее к руке Дамиана.
— Я могу зачаровать вампира взглядом, как вы чаруете нас.
— Это действительно так?
Я поняла, что сказала слишком много, разоткровенничалась.
— Мерлин, я сегодня слишком устала для ментальных игр. Когда она нам обоим сегодня закомпостировала мозги, один мой друг с самыми лучшими намерениями вложил мне в руку крест.
— О боже мой, — сказал он.
Я подняла левую руку, показывая новый шрам.
— Как же вы ее так быстро залечили? У нас раны от освященных предметов заживают медленно.
Я снова положила руку на руку Дамиана.
— Я не вампир, Мерлин, я некромант. Это всего лишь некоторый парапсихический дар. Он не превращает меня в зло.
— А мы — зло? Уже просто потому, что мы — вампиры?
Слишком трудно было мне отвечать на этот вопрос, держа в каждой руке по вампиру.
— Я слишком устала, чтобы вести сейчас философские беседы. На залечивание раны ушло много энергии.
— Мы ощутили, как ты питала ее, — сказал Адонис.
Я снова постаралась не смотреть на него.
— Да, питала, но этого не хватило. Бедной девушке много энергии приходится тратить при общении с Дорогой Мамочкой.
— Это от любого много энергии заберет, — сказал Мерлин.
Тут я в первый раз подумала: может, он не из вежливости не пытался подчинить ничей разум после ухода Матери, а потому что боится. Может, в нем тоже мало осталось сока — из него, как и из меня, выжали энергию.
— Она умеет питаться от других вампиров, просто касаясь их силы?
— А почему вы спрашиваете?
— Она почти всегда приходит ко мне после того, как какой-нибудь вампир применяет ко мне силу в серьезных масштабах. Она приходила после ментальных игр Белль Морт. Сегодня она пришла после тебя. Она питается от нас при этом?
— Иногда, — ответил он.
— Значит, она не лежит без питания во сне тысячи лет. Она как кошмар — питается твоей же энергией, твоей силой.
— Я так полагаю.
— А почему она вообще впала в сон?
— Почему ты думаешь, что мне это известно?
— Опять уходишь от ответа?
Он слегка улыбнулся:
— Быть может.
— Ты знаешь, почему она впала в сон?
— Да.
— Ты мне скажешь?
— Нет.
— Почему?
— Потому что это не та история, которой мне хотелось бы делиться.
— Я ведь могу тебя заставить рассказать.
— Вы можете попытаться выяснить, достаточно ли вашей силы некроманта, чтобы приказать мне рассказывать.