Пляска смерти
Шрифт:
— Какую иллюзию, Ричард?
— Что мы могли бы быть вместе, парой, хотя бы с волками.
— А как бы шла моя жизнь вне полнолуний?
— А разве плохо было бы быть только со мной, без других?
Я посмотрела ему в лицо… может, я устала, физически, умственно, эмоционально… после всего, что было ночью, все утро, он думал только о себе, своих проблемах, своих страданиях.
— Ричард, все на свете вертится вокруг твоих переживаний? Это все, о чем ты можешь думать?
— Ответь, Анита, ответь. Так ли было бы плохо быть со
Я еще раз попыталась уйти от ответа.
— Ричард, зачем тебе знать ответ?
Я оперлась на Мику, он меня поддерживал.
— Mon ami, — сказал Жан-Клод, — оставь тему.
Он снова покачал головой.
— Нет, давайте до конца. Я думал раньше, что если бы он, — Ричард указал на Жан-Клода, — не помешал бы, мы были бы парой и были бы счастливы. Но я вижу тебя с ним, — он показал на Мику, — и с ним, — на Натэниела, — и мне нужно знать. Нужно. Скажи мне правду. Я не разорву триумвират. Я не убегу. Но скажи правду, чтобы я знал, на каком я свете. Чтобы знал, насколько усердно мне искать Истинную Подругу. Скажи правду, и я, быть может, смогу жить дальше. Сейчас я знаю, что не могу стоять и смотреть, как ты выберешь еще одного любовника. Вот этого — не смогу.
Ричард присел на смятый, грязный край кровати. Лицо у него было похоронное.
— Если бы ты стала волчицей по-настоящему, и тебе пришлось бы жить со мной, оставить Мику и Натэниела, было бы это плохо?
У меня заболело горло — но не от того, что мои звери натворили. Его просто перехватило спазмом, глаза жгло. Почему это от Ричарда мне всегда хочется плакать?
— Не вынуждай меня, — шепнула я.
— Скажи, Анита. Скажи.
Мне пришлось сделать два глотательных движения, и слезы полились у меня по лицу, когда я сказала:
— Да, это было бы плохо.
— Почему? Почему было бы плохо, чтобы мы жили вдвоем, растили нашего ребенка? Если он мой, я хочу присутствовать в его жизни.
Вот оно. Он вспомнил ребенка — и сразу слезы сменились злостью, которая у меня и так достаточно близко.
— Ты не видишь меня, Ричард. Видишь какой-то идеал меня, а это не я. И никогда вообще я не была.
— То есть как — не вижу тебя? Вот ты, здесь сидишь.
— И что ты видишь, Ричард, скажи мне?
— Я вижу тебя.
— Я сижу голая на кровати, меня держит голый мужчина, и еще двое голых мужчин в этой комнате — мои любовники. Ты только что сказал, что не можешь смотреть, как я возьму очередного любовника, а сам знаешь, что мне нужно искать нового pomme de sang, чтобы питать ardeur.
— Я думал, ты не собираешься искать его всерьез, только делаешь вид.
Вот этого перед всеми говорить не надо было.
— Мне кажется, Ричард, что у меня сейчас уже нет выбора.
— В следующий раз, как придет волчица, просто не противься ей, и ты сможешь быть моей лупой.
Ну все, вот оно. Я сказала правду.
— Я не хочу быть только с тобой, Ричард. Не хочу терять ни Мику, ни Натэниела, ни Жан-Клода.
— То есть если бы я сказал «выбирай», то потерял бы тебя.
Я подумала: «Ты давно уже меня потерял, Ричард». А вслух сказала:
— Я не могу быть только с одним мужчиной, Ричард, и ты это знаешь.
— И даже если ardeurостынет, ты не выберешь кого-то одного из нас?
Мы глядели друг на друга, и так тяжел был его взгляд, так тяжел… Он по-своему был упрям не меньше меня, и сейчас был момент, когда это взаимное упрямство могло бы нас погубить.
— Нет, Ричард, вряд ли выберу.
Он сделал глубокий, невероятно глубокий вдох — и выдохнул очень медленно. Потом кивнул, будто сам себе, и сказал, на меня не глядя:
— Вот что мне нужно было услышать. Не в эти выходные — я буду занят, но в следующие, если по-прежнему захочешь, можешь пойти со мной в церковь.
Не зная, что сказать, я ответила:
— Ладно.
— А потом семейный обед, как всегда, — добавил он и пошел к двери. Там он остановился, обернулся, держа руку на дверной ручке. — И я найду кого-нибудь, кто хочет той же жизни, что и я.
— Надеюсь, что найдешь, — прошептала я.
— Я тебя люблю, — сказал он.
— И я тебя люблю, — ответила я совершенно искренне.
— Я тебя ненавижу, Анита, — сказал он, почти не изменив интонацию.
— И я тебя ненавижу, Ричард, — ответила я совершенно искренне.
Глава двадцать четвертая
Новая грязь — новая ванна. Из-за бурного превращения Хэвена не только у меня были сгустки на волосах и еще много где. Прибудь на место команда судебных медиков, Бог один знает, что бы они решили.
Со мной в ванну пошли Мика и Жан-Клод. Натэниел повел Хэвена в кормильную — там держали живность, то есть я так думаю, что живность. Честно говоря, «кормления» я никогда не видела, но Натэниел и Джейсон мне говорили, что еда там не запрещенная, значит — животные. Среди оборотней есть такие, которые мне очень и очень нравятся, но смотреть, как они едят, мне не хотелось никогда. Некоторые зрительные образы мне просто не нужны.
Октавий и Пирс хотели вернуться к себе, но Клодия их остановила и спросила, где охрана, что стояла у них на дверях.
— Они пытались помешать нам с Хэвеном выйти из комнаты, — ответил Пирс.
— Это их работа, — сказала Клодия.
— Значит, не слишком они для нее годятся.
— Вы их убили?
Он опустил глаза, потом поднял.
— Когда мы ушли, они еще дышали.
Клодия послала Лизандро и Клея посмотреть, Грэхема оставила при себе, а Октавию и Пирсу велела остаться в ожидании известий. Оба крысолюда оказались живы, но были ранены, причем серьезно.