Плюс один
Шрифт:
— Нет, — ответила она. — То, что он согласился тебя сопровождать.
— Хотела бы я, чтобы ты была дома, когда я вернусь. Или даже лучше, я бы хотела, чтобы меня сопровождала ты.
— Ох, лучше позвони мне, как только вернёшься в Нью-Йорк. Я хочу услышать все грязные подробности. Например... — она уселась рядом со мной и заговорила тише, — ...такой ли у него большой, как говорят, и знает ли он, как им пользоваться.
Мои щёки вспыхнули.
— Я не собираюсь...
— Ты не собираешься что... и какого чёрта ты не собираешься?
— Зачем мне
Шана подскочила на кровати.
— Ты не рассказывала мне, что почувствовала его. Он был...?
Я с невинным видом пожала плечами.
— Я имею в виду, трудно сказать... но показалось...
— Трудно? — Шана рассмеялась. — Бьюсь об заклад, что слухи правдивы. А теперь расскажи мне, почему же ты не собираешься выяснить?
— Потому что я не сплю с парнем на первом свидании.
— Ну, мисс Благопристойность, сообщаю, что ты будешь... — не успела я ответить, как она пояснила, — спать с ним. Четыре ночи: четверга, пятницы, субботы и воскресенья. Верно? Если ты не будешь спать, что будешь чертовски измотана.
— Блять! — слово вышло больше похожим на выдох, и я откинулась на спину. — Да, в моей детской кровати с балдахином.
— И у вас было свидание. Вы же выпивали той ночью в «Гастонс»?
— Он выпивал. Я пила воду.
— Ты была пьяна?
Я глубоко вздохнула и подняла голову, чтобы посмотреть Шане в глаза.
— Итак, — заявила она, будто это проверенный факт, — это будет не первое ваше свидание. Ты знаешь его около трёх лет. Ты даже говорила, что мечтала о нём. А теперь ты заполучишь его полностью для себя... он будет спать в той же комнате, в той же кровати, четыре ночи, — она склонила голову набок. — Когда в последний раз у тебя был секс? Выдающийся, умопомрачительный секс?
— Последний был с Тимоти, но не знаю, можно ли его охарактеризовать, как умопомрачительный.
— Если не знаешь, весьма определённо можно сказать, что нет. И вы расстались на Новый год. Дорогая, это всё равно, что после пятимесячной голодовки ты оказалась заперта на длинные выходные в булочной, а прямо перед тобой самая восхитительная гигантская наполненная кремом канноли.
Я снова села, захихикала и поморщила нос.
— Ох, прекрати. Теперь я представляю канноли.
— Гигантскую, — она подняла руки, и показала пальцами расстояние в несколько сантиметров. — Не малюсенькую. — Она стала разводить пальцы всё дальше и дальше друг от друга. — А огромную, длинную, толстую канноли. И её испекли только вчера, так что она твёрдая. На самом деле твёрдая.
Я шлёпнула её по ноге.
— Я серьёзно, прекрати.
— Не забудь про крем.
— Шана!
— Прекрасно. Просто убедись, что расскажешь мне, когда вернёшься домой, продолжается ли твоя голодовка или ты всё же решила, что заслужила всё, что может предложить эта поездка. — Её глаза округлились. — Я имею в виду, что согласно слухам, ты не пожалеешь.
Мой телефон запищал в сумочке, которую я бросила на пол гостиной по дороге
На экране отобразилось "Мистер Уиллис".
Моё сердце пустилось вскачь, когда я подняла трубку. Я до смерти боялась говорить с ним, но ничуть не меньше опасалась, что он передумал. Я начала размышлять о возможности захватить надувного мужчину. Сколько его будут доставлять, если я сделаю заказ сегодня вечером?
— Алло? — ответила я.
— Кимбра.
— Мистер... Дункан.
Его низкий смех из динамика заставил меня улыбнуться.
— Просто Дункан подойдёт, — сказал он. — Я хотел спросить тебя, насколько официальным будет свадебный приём, но последние два дня меня не было в офисе. Меня неожиданно попросили посетить несколько оптовых складов, и я не смог с тобой увидеться.
Моя улыбка становилась всё шире с каждым его словом. Может, дело в его хриплом мужественном голосе? Или может в том, что он не собирается отменять нашу сделку и не избегал меня специально.
— Официальным? — переспросила я.
— Не могу вспомнить, в чём я должен быть.
Я захихикала, и замотала головой из стороны в сторону.
— Я убедила маму, что тебе стоит быть со мной.
— Мне нравится, как это звучит.
Моё сердце затрепетало от его ответа.
"Мы притворяемся", — напомнила я себе.
— Костюм подойдёт.
— А что насчёт тебя? — спросил он, слова звучали медленно, с намёком на соблазнительный подтекст. — Во что ты будешь одета?
Я опустила взгляд на деревянный пол, размышляя, откуда исходит весь этот жар. Не было ни труб, ни обогревателя, однако температура определённо повышалась. Тепло поднималось вверх, распространяясь от пяток по всему телу и до самой макушки.
— В платье, — ответила я.
— Какого цвета будет твоё платье? — его голос был как наждачная бумага, шершавый и грубый.
— Голубого.
— Прямо как цвет твоих глаз.
Моих глаз? Он знает, какого цвета мои глаза. С другой стороны, я знаю, что его — зелёные. Знаю, что они темнее, когда он на совещании или погружён в работу. А когда он улыбается своей сексуальной плавящей трусики улыбкой, они светлее, и в них мерцает золотой оттенок.
— Я захвачу несколько голубых галстуков, так что наши наряды будут соответствовать друг другу, — продолжил он. — Могу я спросить, что на тебе будет надето под этим голубым платьем или это против правил?
— Притворяемся.
— Кимбра, мне нужны основные правила.
— М-мои правила подлежат обсуждению.
— Как звучит, это мне тоже нравится. С завтрашнего дня начинаются наши выходные.
Мое сердце грохотало в груди, а лоно болезненно сжималось, когда я ответила,
— Завтра.
Положив трубку, я подняла взгляд. Шана с глупой улыбкой на лице наблюдала за мной из коридора.
— Что? — спросила я.
— Ты будешь в порядке. Забудь о голодовке и наслаждайся канноли. Но вот тебе мой совет: не ешь её всю за один присест — наслаждайся.