Плюс один
Шрифт:
Слава Богу у меня в руках нет кофе.
Пока мы молча стояли в ожидании лифта, я теребила сумочку и молилась, чтобы он не заметил моего учащённого дыхания.
Наблюдая за тем, как цифры на табло приближаются к номеру нашего этажа, я размышляла, почему внезапно почувствовала себя такой неуклюжей, не зная, что сказать или как. Мы три года знакомы, а такое чувство, будто всё изменилось за те три дня, что я его не видела. Наконец, дверь открылась, и мы шагнули в пустую кабину.
Как только дверь закрылась, Дункан развернулся.
— О-ох! — заикнулась я, перед тем как он проглотил моё хныканье.
Становясь всё более чувственным, поцелуй был похож на сладчайший деликатес, приправленный корицей. Я забыла, как дышать, когда его язык присоединился к нападению. Безо всяких мыслей и без колебания я приняла это вторжение, открыв рот и с готовностью приветствуя его вызывающий привыкание вкус. Одной рукой он удерживал меня у стены, в то время как другая обернулась вокруг моей талии, притягивая наши бёдра друг к другу.
Когда лифт остановился, Дункан шагнул назад. Его глаза сексуально мерцали, на губах задержалась улыбка, но затем он без слов повернулся к открывшимся дверям, оставляя меня с опухшими губами, расширенными зрачками и застрявшим в лёгких воздухом.
Проклятье, этот мужчина умеет целоваться.
Кидая мимолётные взгляды на окружающих людей, он положил свою большую ладонь на мою поясницу и повел через вестибюль. Всего два поцелуя, а этот мужчина уже управляет мной. Моё тело уже отдало ему предпочтение, ещё до того, как у разума появилось время подумать.
Дункан кивнул швейцару, после чего мы вышли на улицу и направились к ожидающей нас машине, рядом с которой стоял мужчина в фуражке.
— Мистер Уиллис, мисс Джонс, — кивнув, сказал он, открывая дверь.
— Кимбра, — произнёс Дункан, — это Пирс. Пирс, это мисс Джонс.
Я кивнула.
— Можно Кимбра.
Когда Пирс мне улыбнулся, я поняла, что, возможно, я одна из миллиона женщин, которых Дункан представлял своему шофёру. Прежде, чем залезть в машину, я остановилась и вспомнила, — Ой, подождите. Что насчёт багажа? Я утром отдала свой Джорджу.
— Он уже в багажнике, мадам, — ответил Пирс.
— Точно.
Я определённо чувствовала себя не в своей тарелке. И эта информация повлекла за собой новый вопрос: у всех женщин Дункана был багаж?
Дункан потянулся к моей руке.
— Джордж обо всём позаботился.
— Точно. Мы же не хотим, чтобы люди говорили всякое. Если бы мы вдвоём покинули офис с чемоданами, это могло породить слухи.
Когда дверь захлопнулась, Дункан поднял мою руку, которую всё ещё удерживал в своих ладонях. Когда он провёл твёрдыми губами по костяшкам моих пальцев, его прикосновение было уверенным и собственническим. Такой небольшой контакт, а по всему моему телу распространилось
— Кимбра, я привык к слухам. Кажется, я частенько становлюсь их объектом или так мне говорили. Это не значит, что я желаю тебе того же.
— Едва ли я в этой ситуации невиновная сторона, мистер Уиллис. Мы сейчас здесь вместе, потому что...
— Потому что, — прервал он, — я ухватился за предоставленную мне возможность. Такая возможность может вознести или погубить мужчину в бизнесе — или женщину. Промедление смерти подобно. — В его глазах заиграли золотые блики.
— Я не медлил. Я ухватился за неё.
У меня перехватило дыхание.
— Приятно это слышать.
Когда машина тронулась с места, то останавливаясь, то двигаясь в полуденном трафике, Дункан продолжил: — Есть много всего, что нам обоим нужно знать. Должен ли я знать что-то о твоей семье?
— О моей семье? В смысле, мы же были вместе всего...
— Пять месяцев, — сказал он, заканчивая моё предложение.
— Точно.
— У тебя есть брат?
— Да. Кевин. Его жену зовут Сьюзан. Маму — Джуди, папу — Оскар.
У Дункана округлились глаза.
— Оскар? Клёвое имя. Думаю, мне уже нравится твой отец.
— Ну, мама убедила его разрешить тебе остановиться в моей комнате вместо того, чтобы спать на диване, что, возможно, связано с тем, что мне скоро тридцать и неплохо было бы забеременеть. Так что помни об этом, когда будешь с ним знакомиться.
Дункан засмеялся и покачал головой.
— Мне в самом деле нравится твой отец. Надо отметить, что будь ты моей дочерью, я бы совершенно точно заставил меня спать на диване. — Его ухмылка стала шире. — Мне нельзя доверять.
— Дункан?
— Честность меня погубит.
— Хвататься за возможности и упускать их входит в твоё понятие честности.
— Похоже, ты всё обо мне знаешь, — сказал он. — А теперь расскажи мне побольше о себе.
— Это свадьба моей двоюродной сестры Скарлетт. Мы примерно одного возраста, и она — всё то, чем не являюсь я.
— То есть она уродлива и совершенно посредственна.
Я боролась с желанием опустить глаза.
Притворяемся. Мы всего лишь притворяемся. Это моя новая мантра, непрекращающийся лейтмотив этих выходных.
— Нет, — ответила я, — она — совершенство. Милая и успешная. Хороша во всём, за что бы ни взялась, и выходит замуж за своего возлюбленного со старшей школы. Его зовут Курт.
— Дай угадаю: они хранили себя до первой брачной ночи, и она хочет сотню малышей.
Я пожала плечами.
— Да, цветы для букета невесты станут не единственными, которые сорвут в эту субботу. А что касается детей, думаю, речь, скорее, о четырёх. Вполне уверена, она выбрала имена, как только они начали встречаться. Ну, ты знаешь, в старшей школе она разрисовывала поля тетради их именами.