Плюс один

Ромиг Алеата

Меня никогда не заполняли так, как это делал Дункан Уиллис. Я никогда не чувствовала давление и растяжение, которое причиняло боль, но в то же время ощущалось божественно. Всё моё тело переполняли волны удовольствия, пока он засаживал мне, снова и снова. Когда я открыла глаза, то увидела, как он скривил лицо. Это выражение полностью отражало моё, боль и удовольствие смешались, пока нарастал его оргазм. Во второй раз мы кончили одновременно.

Мне бы стоило волноваться обо всех тех женщинах, с которыми он был,

или о слухах, что о нём ходят. Но прямо сейчас мне не хотелось об этом думать. И поскольку он использует защиту, а я принимаю противозачаточные ещё с колледжа, беременность — не проблема.

И хотя об этом и речи не идёт, впервые я допустила мысль о беременности, о желании носить под сердцем чьего-то ребёнка. Я никогда не хотела этого прежде; даже когда мы с Тимоти говорили о вечности, построение карьеры выглядело для меня более важным.

А сейчас возможно это звучит не так и ужасно. Может, это потому что мы на пути к моему дому, стране детей, щенков и долго-и-счастливо. Я никогда не хотела этого, но возможно, просто возможно, мысль об этом больше не за гранью моего понимания.

А затем я вспомнила: это не по-настоящему. Секс, может, и крышесносный, но любовь всё ещё выдуманная.

— Это притворство, — тихо сказала я, когда Дункан рухнул на меня сверху, его твёрдая рельефная грудь накрыла меня и сплющила мои сиськи.

— Фантазия, — поправил он, поцеловав меня в лоб.

Фантазия и есть притворство. Я не стала говорить это вслух. Только напомнила себе, что эта фантазия не выйдет за пределы выходных. Даже это притворство может привести к разбитому сердцу.

Я удерживала равновесие в маленькой, но невероятно роскошной ванной комнате, заканчивая приводить в порядок волосы. Укладку, которую я сделала перед работой, можно засчитать в качестве взноса за моё пожизненное членство в клубе высотной мили. Волосы больше не были забраны вверх, так что я сделала низкий конский хвост, положила его на левое плечо и улыбнулась своему отражению. На моей памяти я ни разу не ощущала такой расслабленности и удовлетворённости, возвращаясь домой к семье.

Вернув помаду в сумочку, я решила нанести только блеск для губ. В добавлении цвета не было необходимости. Мои губы и так выглядели красными и припухшими, несомненно, от уделённого им внимания. Даже в румянах не было необходимости. На моих щеках сам по себе выступил яркий румянец.

Возможно, я была не расслаблена, а пресыщена. Когда самолёт дёрнулся, и я покачнулась, то с болью и удовольствием почувствовала, что каждый мускул в моём теле вялый и счастливый одновременно. Я назвала эту причудливую боль военными трофеями. Трофеями, которые я буду счастлива собирать все выходные.

После

того, как я привела себя в порядок, не было никакого смысла надевать обратно рабочую одежду. Я воспользовалась той, что была в чемоданах, загруженных на борт. Я последний раз посмотрелась в зеркало на более повседневную Кимбру, возможно, самую повседневную из всех, что Дункан когда-либо видел. Я подавила смешок. Это не совсем было правдой, принимая во внимание то, что не так давно я была полностью голой, и только его подтянутое тренированное тело накрывало меня, словно одеяло; отражение в зеркале было более одетым.

Открыв дверь в салон, я столкнулась с улыбающимся Дунканом, его зелёные глаза сияли. От одного его вида я встала как вкопанная, у меня перехватило дыхание. Он прислонился к стене, большие пальцы зацепились за карманы низко сидящих джинсов, а грудь прикрывала клетчатая рубашка на пуговицах с рукавами, закатанными до локтей.

— Мисс Джонс, — произнёс он своим низким бархатистым голосом, от которого сжалась моя и без того уже чувствительная сердцевина. Он потянулся к моей руке и покрутил меня, его взгляд огнём прошёлся по моей коже, будто Дункан мог видеть то, что я прикрыла.

— Мило. — Он поднял мой конский хвост, открывая плечо, обнажённое широким вырезом. — Мне нравится. — Моя голова наклонилась набок, облегчая ему доступ, когда он начал целовать обнаженную кожу.

— М-мистер Уиллис...

Слова и мысли улетучились из головы, когда его рука нашла нижний край майки и начала ласкать кожу под ней, прокладывая путь всё выше и выше, пока кончики его пальцев не наткнулись на мой бюстгальтер без бретелек.

— Ох, я надеялся, что отсутствие бретелек означает отсутствие бюстгальтера.

Я хихикнула.

— Могу я напомнить, что ты вот-вот встретишься с моей мамой, моим папой и моей бабушкой?

— Могу я напомнить, что я любитель сисек, а твои — совершенны? Они должны быть на свободе. — Он прекратил свои нежные ласки, положив одну из огромных ладоней на мою грудь. С серьёзным выражением лица — которое подчёркивало забавное расположение его руки — он спросил, — Ты же слышала старую поговорку, так ведь?

— Какую поговорку?

— Если любишь что-то — отпусти.

Я покачала головой и отодвинулась от его прикосновения. Потянувшись к руке Дункана, я бесцеремонно осмотрела его с головы до пят.

— Никогда не видела тебя без костюма. — Я покивала головой и сжала губы. — Кроме того раза, когда на тебе его не было — да и вообще ничего.

Дункан дёрнул меня за руку, и я прижалась к нему.

— Кимбра, я был хреновым парнем последние пять месяцев. Не удивительно, что ты мало рассказывала обо мне своей маме, но я планирую наверстать.

Тепло от его объятий распространилось через меня, твёрдая грудь давила на мою.