Плюс пятнадцать ради успеха
Шрифт:
И рухнуть обратно.
И потеряться от нежности, которая встретила мое возвращение.
— Люблю тебя… — выдохнула устало, уткнулась в мужскую грудь и почувствовала, как Матеуш беззвучно смеется.
— Так-то… — он пригладил мои растрепавшиеся волосы и я потянулась за новой порцией ласки, решив не требовать ответных признаний. А через секунду услышала: — Так то, любовь моя… А то: «Возможный руководитель меня не устроил»… Это же надо было так меня спровоцировать… У меня, когда я это услышал, даже картинки перед глазами замелькали, КАК я могу тебя устроить…
— Знаете, что, Матеуш Леславович… — зашипела я рассерженной кошкой.
Но тут же была окутана кольцами покаяния, состоявшими из нескончаемых поцелуев, жадных рук, позволяющих себе все, чего больше всего хотелось обоим нам, и еще более напористых движений бедер. Ох… ух…
— Поздно, любовь моя, переходить на отношения исключительно босс-подчиненная, — нависая надо мной после и тихонько подув на мои прикрытые ресницы, нахально заявил Матеуш. — И поздно пытаться вернуться к вежливому обращению «Вы» и по имени-отчеству. А вот к фамилии можешь начинать привыкать. Ева Кирилловна Ковальских звучит куда лучше, чем Соколова, не правда ли?
Последние слова его прозвучали жестче, и я поняла: волнуется. По сути делает мне сейчас предложение, и волнуется. И я сама разволновалась так, что сказала совершенно не то, что планировала. То есть, я бы и так и так согласилась, но… лучше бы все же не так, но тут уж что сделано…
— Да, босс, — погладив Матуша по щеке, заметила, что он заметно расслабился. — К тому же у меня большие подозрения, что Карлсон, улетая с этой крыши, сдал мне в аренду домик, а тебе подарил пропеллер. И разве могу я отказать такому мужчине в самом расцвете сил?
— Ева! — расхохотался Ковальских, обнял меня и перекатил на себя, все еще хохоча. — Ева, ты невозможная!
— Да, — кивнула с готовностью и стерла его «смешную» слезинку.
— Невероятная, — уже улыбаясь, добавил он
— Да, — я снова была рада кивнуть.
— Любимая, — сказал он на полном серьезе.
И я просто кивнула. А уже потом, понимая, что он ждет ответ, собралась с остатками сил и озвучила:
— Да.
— И моя.
Это было так трогательно, что слова растерялись, у меня защипало в глазах, и я, спрятав их за ресницами, прибегла к более подходящим случаю подтверждениям. А что же? Мои губы и руки тоже не просто скучали по нему. Они бесконечно соскучились. И они уже знали, что такое терять.
А теперь хотели и жаждали — не отпускать.
Никогда.
Никогда больше.
Даже если для того, чтобы быть вместе с этим мужчиной, придется сменить фамилию и поговорить с папой.
Н-да…
Но я знала, я верила, что от строгого папы-прокурора, который будет не рад столь раннему браку своей маленькой дочери, нас прикроет мама-судья. И Прохор. И кот.
Так что Матеуш прав: потихоньку надо уже привыкать к мысли, что скоро (уверена, что кое-кто ждать не захочет) я стану Ковальских, женой грозного босса, Питона. Кстати, вот интересно, а жена у Питона — это питониха или просто змея?
— Ева! — воззвал к моей совести строгий босс и погладил по щеке, заставляя вынырнуть из размышлений. — Витать
— Вот как? — хитро улыбнувшись, обхватила Ковальских бедрами и нагло потребовала: — А ты докажи!
И что тут началось…
В общем, все сначала тут началось. И не единожды. И когда мы вышли из домика, была глубокая ночь.
Голуби давно уснули, летучие мыши, видя наши уставшие физиономии, не приставали, а разлетались в стороны, а мы пили чай с вареньем и смотрели с крыши на город, раскинувшийся специально для нас. И смеялись. Просто так, потому что нашли друг друга, потому что все близкие живы и потому что мы счастливы.
В какой-то момент мы притихли и долго просто молчали. Я уютно устроилась в объятиях Ковальских. А он… Ну, не знаю, было ли ему удобно сидеть, да еще и меня на себе держать. Но он не жаловался. Я тоже. А потом я кое-что вспомнила, обернулась к нему и…
— Что? — услышав разочарованный выдох после моего копошения, поинтересовался Матеуш.
— Темно тут, — посетовала я.
— Ночь, — пояснил очевидное он.
— Угу, — я снова вздохнула. — И потому я только утром увижу: оставила ли на тебе хоть одну свою метку.
— Не буду строить из себя строгого босса и наказывать тебя за невыполненную работу, — поднявшись, Матеуш, обнял меня и повел к домику с развеселыми ставнями. — Лучше я, как хороший руководитель, дам тебе исправить оплошность. Прямо сейчас. Не откладывая на утро.
— Да, босс! — отрапортовала с готовностью я.
Но стоило войти в домик и лечь, я… уснула.
И не потому, что устала. Да, устала, и все же… Мне было так хорошо и уютно в объятиях своего мужчины…
Ковальских… Ева Ковальских, надо же…
— Надо! — услышала уверенный шепот и тихонько хихикнула.
— Ну, надо — так надо, — шепнула в губы, дарящие ночной поцелуй. — Как скажет великий босс — так и будет!
Великий босс обнял меня, прижал покрепче к себе и выдохнул облегченно. Совсем как обычный мужчина. Обычный счастливый мужчина…
Эпилог № 2
Спустя два месяца после ночи в домике Карлсона
— И все-таки интересно, — хмуро вышагивая по практически пустынному в такую рань мегамаркету, полюбопытствовала Лариса, — тебе ничего не кажется странным?
Я осторожно осмотрелась, ничего странного не заметила и облегченно выдохнула.
— Нет, — заверила подругу, — вроде бы все нормально.
— Да? — Она остановилась у полок с огурцами, поняла, что я посматриваю на ту банку, что стоит выше всех и крайней, с усмешкой посмотрела на мою обувь на плоской удобной подошве и, достав добычу, закинула ее в тележку. — Я, конечно, ничего не имею против Ковальских. Все-таки он — твой муж и мой босс… Но терзают меня подозрения, что это его исключительная прерогатива — прохаживаться с тобой в пять утра за такой необходимой и просто жизненно важной едой, как соленые огурцы!