Плюс пятнадцать ради успеха
Шрифт:
Встретилась взглядом с Тумачевым, который стоял напротив меня. И молчал. Как и я.
Мы просто рассматривали друг друга. Я его почти ненавидела. А он это почти принимал. Почти… Иначе это был бы не Костик.
— Если хочешь — мы можем поговорить, — предложил он и кивнул в сторону выхода.
— Подожди… — вклинилась Лариса и, встав рядом со мной, перекинула косу с одного плеча на другое. — Это что, тот самый?! Это он?! Кулаков?!
— Кулаков… — усмехнулся Костик, взглянув на мою подругу. — Ваш настрой сразу виден. Но я уже говорил
— Очень самонадеянно! — язвительно хмыкнула Лариса.
— Это так, чтобы вы не тратили энергию зря, — пожал Костик плечами. — И ненароком не порвали новое платье. Оно и так еле держится в районе груди, а если вы пару раз неудачно взмахнете руками…
— Оно не еле держится! — возмутилась Лариса, но на всякий случай опустила взгляд вниз, чтобы убедиться. — Это называется «глубокое декольте»!
— Удобное определение для платьев, которые еле налезли, — хмыкнул Тумачев.
Лариса вновь перекинула косу на другую сторону и предвкушающе потерла ладони. А я поняла, что пора или сводить их в спарринге, или растаскивать по углам.
— Может, ты пока познакомишься с Прохором? — Я перебросила косу Ларисы ей за спину, намекая на мировую. — А мы пока с одногруппником пообщаемся.
— Ты знаешь, мальчик, конечно, чудесен — веселый и рыжий. Но у меня куда больший соблазн познакомиться с твоим одногруппником, — подруга вернула косу на плечо и исподлобья взглянула на ухмыляющуюся жертву.
— Ну… — «Жертва» окинула Ларису насмешливым взглядом и уменьшила свои шансы выжить: — Серьезных отношений не будет, а вот разок замутить… У вас нет аллергии на больничные простыни?
— Только на некоторых больных, — широко улыбнулась Лариса и шагнула к нему, в полной уверенности, что теперь-то можно, теперь все по-честному, она предупредила — он сам напросился…
Я успела только моргнуть, а Тумачев уже обнимал Ларису, блокировав ее руки. Она же ошарашенно смотрела на него и молчала, пытаясь понять: каким образом он не только избежал красивых фингалов, которые она ему заготовила, а практически взял ее в плен?
— Каратэ и дзюдо, — пояснил он свою удачливость. — У вас чувствуются неплохие задатки, но дает о себе знать отсутствие тренировок. Подумайте над этим.
Лариса моргнула, все так же изумленно рассматривая Тумачева. А тот, хмыкнув, поправил выбившийся локон из ее светлой косы и задумчиво прокомментировал:
— Знаете, может, мы даже могли бы замутить не один раз, а парочку…
— Знаешь, — вмешалась я, — если ты и дальше будешь так сильно прижимать мою подругу к себе, вы незаметно можете прийти к браку по обстоятельствам!
Лариса наконец поняла, что одна рука у нее уже свободна и попыталась схватить Тумачева за шею. Тот, смеясь, увернулся и все же освободил ее — то ли устав блокировать, то ли испугавшись заявленных мною последствий. А потом я услышала еще один смех — тихий, чтобы никого не спугнуть, и такой радостный, что обижаться не было смысла.
— Прохор, — я подошла к мальчику и присела рядом, — привет. Ты как тут? Прости, что мы… Не мешают тебе злые дяди?
— Нет, Ев! — поспешно возразил Прохор. — Он не злой! Мне с Костиком интересно! Я рад, что он приходит ко мне. Пожалуйста, не выгоняй его! Я с таким трудом уговорил медсестер, чтобы они не выгоняли его, а потом и ты…
— Но ты ведь знаешь, что у нас есть серьезный повод для этого?
— Да, — подтвердил мальчик мои догадки. — Костик мне все рассказал. Сразу, как только пришел. Но, Ев…
Он взял мою руку и сжал, волнуясь.
— Пожалуйста, пусть он приходит. Мне как-то… легче, когда он рядом, он так хорошо отвлекает…
И в этот момент я вспомнила, что, несмотря на операцию, мальчик все еще испытывает сильные боли. И понятно, что когда он с кем-то общается, то на время забывает об этом, отвлекается. Я прихожу только утром и вечером, да и то ненадолго, а Костик здесь, целыми днями просиживает в больнице. И если его присутствие хоть чуточку уймет боли Прохора… И если сам Прохор этого хочет… Как я могу отказать? Да и какое имею право?
Да, я этого не хочу. Но этого хочет мальчик. И в данный момент для меня важнее его желание.
— Пожалуйста, Ев! — снова попросило рыжее «солнышко», и значит, для него имело значение мое согласие.
Врать мальчику я не хотела, поэтому отвлекла его на знакомство с Ларисой, рассказала, что это моя лучшая подруга, что мы снимаем одну квартиру, и когда у них завязался разговор, взглянула на Костика и вышла в коридор. Дядя Саша, который так же был в палате, посмотрел вопросительно, но я покачала головой: нет, пока вмешиваться не надо. Спустя пару секунд Тумачев вышел в коридор следом за мной, прислонился к стене, скрестил на груди руки и молча уставился на меня.
— Зачем тебе это надо? — спросила я то, что волновало сильнее всего.
— В раскаяние ты не веришь?
— После того, как ты мне рассказывал, что сбил столб?!
— Не веришь, — правильно сделал выводы он. — Значит, не поверишь и в то, что я не преследую цель сделать что-то во вред Прохору.
— Ты уже это сделал!
— Да, — согласился он и, чуть помедлив, добавил: — Но теперь я попытаюсь это исправить. Ты можешь верить — можешь не верить, но мне нравится Прохор. И… Сказать «мне жаль» — это как-то банально. Но мне жаль. Да, мне жаль. И, поверь, Ева, я сделал выводы из того, что случилось.
— И что теперь? — рассмеялась я, чувствуя при этом приступ какого-то волнения и непонятной, необъяснимой злости. — Съешь свои права? Или продашь машину и тайно перечислишь все деньги на благотворительность?
— Нет, Соколова, на великие поступки у нас способна только ты, — на его губах все так же играла усмешка, но он явно ощущал не меньшую злость, чем я. — А я просто перестану водить в пьяном виде и заплачу за лечение Прохора.
— Ч-что? — пришла я в себя спустя какое-то время.