Плыви ко мне
Шрифт:
— Это… это твоя машина?
— Нет.
— Ты арендовал ее?
— Типа того.
— Ты… — Дождь стал лить еще сильнее, так что я замолчала, залезая на просторное заднее сиденье и делая место для Грея. Тонированные стекла, черная кожаная обивка и достаточно места, чтобы посадить еще шестерых человек.
Грей сел рядом со мной, пристегнул ремень и дал указания водителю ехать в музей. Сидя в машине, я пыталась расслабиться, хотя это все еще казалось странным — ехать в частной машине вместо привычного общественного транспорта.
—
Я вытянула ноги, прижавшись к его теплому и крепкому телу.
— Да… это приятно.
Его рука легла на мое бедро, пальцы начали рисовать какие-то узоры.
— Правда, приятно? И дождь не страшен.
Я приоткрыла окно, пока мы пробирались сквозь пробки. Снаружи воздух пах чем-то металлическим, а над городом повисла морозная дымка, напоминая о том, как быстро меняется погода. Еще пара месяцев блаженства, и такая погода станет нормой по всей Великобритании.
Наша машина подвезла нас прямо ко входу в музей, так что на коже почувствовались лишь несколько капель, когда мы выбрались из машины и быстро юркнули в готическое здание. Пройдя через двойные двери, под каменными арками музея, я вытерла мокрые подошвы о коврик в фойе, на котором красовался большой логотип V&A. Мы с Греем пересекли пол, выложенный плиткой, и направились к круглой, ярко освещенной стойке информации в центре вестибюля, чтобы взять карту.
Будто в трансе, я вытянула шею, чтобы посмотреть вверх, на куполообразный потолок, сквозь который лился мягкий солнечный свет. Кремовые балконы верхних этажей, гармонируя с общим стилем, выступали вперед, откуда высыпали толпы посетителей.
— Куда пойдем сначала? — спросил Грей, держа карту музея в руках. Я провела ногтем по точке "Вы находитесь здесь", скользя по номерам галерей на нижнем этаже.
— Может, сюда?
Когда я, наконец, оторвала нос от карты, заметила, что Грей смотрит не на нее, а на меня. Экскурсоводы, группы детей и другие посетители проходили мимо, но я не обращала на них внимания, полностью погруженная в наш с Греем маленький мир.
Улыбка на губах Грея ясно давала понять, что он чувствует то же самое.
— Ну что, пойдем?
Я сложила карту в квадраты, сунула ее в сумку на случай, если она понадобится позже, и мы отправились дальше.
Время будто ускользало от нас, пока мы с Греем поднимались на третий этаж, указывая друг другу на интересные экспонаты и смеясь над откровенными штуками. Ну, Грей хихикал, а я закатывала глаза и тянула его дальше, не в силах перестать улыбаться.
Рядом с ним я чувствовала себя спокойнее, мысли уже не так сильно бомбардировали мозг. Даже в молчании с ним не было неловкости.
Мой живот начал урчать, пока я рассматривала масляный портрет, мои глаза выискивали мазки кисти, представляя себе человека, которому когда-то они принадлежали. Когда урчание стало слишком громким, я прикрыла живот ладонями, оглядываясь, чтобы убедиться, что никто не услышал.
Широкое плечо мягко коснулось моего, зеленые глаза
— Это твой живот?
Я бросила на него взгляд из-под ресниц.
— Прекрати дразнить.
— Я не дразню! — ухмылка на его губах говорила обратное. — Еще один зал, и потом поедим, ладно?
Оставив масляные картины позади, я позволила Грею вести меня в другой большой зал, где были выставлены знакомые детские книги с оригинальными иллюстрациями, нарисованными автором.
— Это та выставка, которую ты хотел посмотреть?
Грей кивнул, скользя взглядом по отрывку из личного дневника автора.
— Мама читала их нам, когда мы были детьми. Ностальгия, понимаешь?
Я кивнула, заметив крохотные отпечатки пальцев на стеклянном боксе от какого-то любопытного ребенка. Возможно, он тоже узнал иллюстрации из своей любимой сказки на ночь.
— Папа всегда делал разные голоса, — продолжал Грей, не замечая внезапной боли, пронесшейся по моему телу. — До сих пор это делает. Я слышал, как он читал Молли.
— Молли… — Я перебирала в голове, почему это имя кажется знакомым. — Это твоя… племянница?
— Да. Дочь моего старшего брата. — Грей замолчал. — У тебя была любимая книга в детстве?
Я быстро перечисляю одну из детских книг, которую обожала в детстве — про бедного мальчика и золотой билет, — но на самом деле мой разум уже далеко, и разговор не держит меня. Внутри меня все кричит о том, что пора сменить тему и двигаться дальше.
— А твой папа читал тебе? Или мама?
Вот чего я боялась — что Грей начнет задавать вопросы, потому что хочет узнать меня поближе. Только вот мои ответы никогда не бывают простыми.
Рана в животе снова раскрылась, жгучая боль пронзила, эмоции начали вырываться наружу. Я отчаянно пытаюсь запихнуть их обратно, но это как будто слой кожи содрали, оставив меня обнаженной и уязвимой.
Я пытаюсь вытащить руку из ладони Грея, но он не отпускает.
— Извини, это было слишком личным вопросом, Делайла. Ты не обязана отвечать, я…
— Нет-нет, все нормально.
На самом деле, совсем не нормально, но я помню, каково это — действительно быть в порядке, так что пытаюсь изобразить это.
Отрываю взгляд от своих ботинок и смотрю в зеленые глаза Грея, в которых нахожу тепло, в котором хочу утонуть. От Грея постоянно исходит какая-то энергия — спокойная, надежная, добрая.
И я бы не возражала утонуть в ней.
— Я… не думаю, что мне читали в детстве, — правда начала литься из меня, словно из открытой раны, которую я не могла остановить. Что-то в Грее заставляет меня раскрываться, показывать те части себя, которые я обещала никогда никому не показывать. Но я, блин, не могу остановиться. Не могу заткнуть свои чертовы губы, даже если мозг кричит, умоляя не говорить. Это как смотреть в черную бездну, зная, что ты вот-вот рухнешь в нее и полетишь вниз без конца.