Плывуны. Книга первая.Кто ты, Эрна?
Шрифт:
– Тут не в прямом смысле. Можно сказать, что свет, то есть наш земной мир перешёл на новый виток. А для дислокации плывуны выбрали наш город. Они диктуют нам свои условия. Во всяком случае, начинают диктовать.
– Какие условия?
– Сам толком ничего не знаю. Мне они плохого ничего не сделали, если не рассматривать тот прорыв и обрушение здание, в которых обвинили меня. Плывуны вообще меня жалеют. Я даже видел однажды их короля. Они всячески пытаются загладить свою вину передо мной. Король обещал меня оберегать.
– Ну
– раньше бы я решил, что место архитектора в психбольнице, но мне-то тоже что-то мерещилось! Я сказал: - Подземный ручеёк диктует условия? Не может быть.
– Нет, Тёма. Это не подземный ручеёк. Это мир мёртвых.
– Да ладно.
– Точно говорю. Они с нашими разделены.
– С кем, с нашими? С нами?
– Не приведи господь, не с нами. С нами они не разделены. «Нашими» я называю наших жителей, - архитектор сделал такой широкий жест, как бы обводя могилы, приветствуя их и приглашая нас с Катюшей присоединиться.
– Но они мёртвые, скелеты.
– Да это да, никто не спорит. Но знаешь, кладбище такое место. Разное случается... Но дело не в этом. Это-то все давно знают, что там на кладбище ночью лучше не ходить, и так далее, и тому подобное. А плывуны... они совсем другие.
– Архитектор перешёл на шёпот: - Они показываются. И не так, как кладбищенские. Я сам видел и тех, и тех. Проводники у них реально к нам выбираются и при солнце. Закат любят.
– Кто куда выбирается? Какое солнце? Какой закат?
Слышался шорох - я дёрнулся, обернулся. Фуу. Катюша водила носком ботинка по гравию.
– Проводники выбираются. Покажутся, иногда с живыми встретятся, иногда к себе пригласят, и пропадут.
– Здесь на кладбище? Зомби?
– Нет. Что ты! Тут у нас на кладбище испокон века устои не нарушались. И никто на закате не показывался никогда
– А где же?
– я посмотрел на Катюшу, она слушала серьёзно, спокойно, она не смотрела больше с превосходством на архитектора, она попала под его обаяние.
– Где же? Где?
– архитектор раздумывал, наконец указал куда-то налево.
– Насколько я понял, места дислокации плывунов там где теперь первый пруд, где застройщики строились и бросили, где митинг, помнишь, был, и ещё где-то недалеко. Они там показываются. Проводники эти.
– Ага.
– кивнул я.
– Значит, хоккейная коробка их второе место.
– Нет, что ты, не место. Просто выходы у них. Как бы главный выход и запасной.
– То есть, они подземные жители, живут в сырости, пробивают грунты, двигают потоки вод?
– Нет. Ты конченый материалист, Артём.
– Ещё бы знать, что это такое, - материалистом меня ещё никто не называл, вот пофигистом, это да, это сколько угодно.
– Ты слушай внимательно и вникай. Они пробили эти выходы с другого пространства, можно сказать из другой реальности, из параллельного мира - как хочешь. Они очень сильны. Уже, видишь, научные эксперименты ставят.
– Это вы насчёт ходока?
– до меня постепенно стало доходить.
– Именно. Хорошо, что ты наконец мне веришь, а не держишь за идиота. Это что-то новое, Артём, не советую тебе в это влезать. Я-то не мог не влезть, надо было разобраться, всё-таки здание рухнуло, пусть низкое двухэтажное, на наших-то грунтах...
Я перебил. О грунтах сейчас мне слушать лекцию не хотелось:
– И давно они выходят с того света на этот, на наш свет?
– Точно не скажу. Не сразу конечно, постепенно. Они никуда не торопятся. Я бы многое отдал, чтобы у них побывать.
– Но вы же сказали они проводят кого-то, проводники?
– Проводят. Но это всё родня умерших, а не абы кто. Плывуны тоской этой родни подпитываются, им надо хоть как-то их отблагодарить. Меня, вот, король оберегать обещал, а их в Плывуны пускают. Но не пачками конечно. Единичные случаи... А этот пятнистый твой - первый во плоти явился оттуда. Его больше нет этого пятнистого, он опять вернулся жить. Вторая у него жизнь, - архитектор хмыкнул.
– Как в компьютерной игре.
– Переродился что ли?
– всё внутри у меня замерло, похолодело, а сердце заныло. Впервые в жизни заныло! От испуга!
– Нет. Не переродился. Второго рождения никакого не было. Но вторая жизнь есть. Насколько я понимаю, он переселился сейчас в чужое тело.
Катюша смотрела на архитектора во все глаза. Это были уже не блюдца, а целые тарелки. Она перекрестилась. Архитектор махнул рукой:
– А! Крестись-не крестись. Не поможет это. Тут в другом дело. Это не дьявольщина никакая. Это совсем другое. Я ж говорю: мы живём в новом времени, после конца света. И город наш совсем другой. То ли ещё будет.
– То есть покойники расхаживают по городу?-мне было не смешно, я попытался усмехнуться.
– Да в том-то и дело, что он не покойником ходил, не трупом, а некой энергетической сущностью. Вот как я это понимаю - архитектор подмигнул по-мальчишески Катюше.
– Из геометрии вы знаете, что параллельные прямые не пересекаются.
Я поморщился, вспомнил Тифу, слегка приуныл.
– Ну да. Не пересекаются.
– Катюша хорошо секла в математике, но Тифа ей грозилась поставить в триместре «три». Тифа на весь класс орала:
– Всем выведу тройбаны! Все будете, как Щегольков.
И я радовался, что «три», мне ж главное, что не «два».
– Это в евклидовой геометрии не пересекаются, а по геометрии Лобачевского они очень даже пересекаются. Пересекутся где-то в бездне и опять пошли почти параллельно, только местами поменялись.
– Ничего не понимаю. Тогда это уже пересекающиеся прямые.
– Да и не надо вам понимать. Вы просто примите к сведению - в какой-то момент плывуны пересеклись с загробным миром, разбежались и теперь враждуют. Повторюсь: это моя версия! А потом в наш мир они уже пробивали пучками энергию. Не поняли ничего?