По дикому Курдистану

Май Карл Фридрих

Меня это уже не касалось, и я пошел навестить моего переводчика, который должен был дать мне манускрипт покойного. Он держал его внутри полого ствола чинары, мы расположились вблизи него, и я мог беспрепятственно предаться своим филологическим упражнениям.

Так прошел день. Один за другим зажглись сторожевые огни на возвышенностях, окружающих долину Шейх-Ади. Турки никак не смогли бы уйти, даже если бы каймакам попытался использовать эту ночь для прорыва вопреки своему обещанию. Ночь прошла без происшествий, а утром возвратился Пали. Скорость и выносливость

его хорошего коня значительно укоротили дорогу между Шейх-Ади и Мосулом, заставляя верить, что дорога эта не так уж и велика. Я провел ночь в палатке бея и на рассвете еще находился там, когда в нее вошел посланец.

– Ты встречался с мутасаррыфом? – спросил его Али.

– Да, господин, поздно вечером.

– Что он сказал?

– Сначала он впал в ярость и хотел засечь меня до смерти. После этого он послал за офицерами и за своими советниками, долго с ними совещался. Только потом мне разрешили возвратиться в палатку.

– Так ты не присутствовал на совещании?

– Нет.

– Что же за ответ он дал тебе?

– Он ответил письмом к тебе.

– Дай его мне!

Пали вытащил послание, запечатанное печатью наместника, Али-бей открыл большой конверт и взглянул внутрь. В нем лежало послание и еще маленькое письмо. Он показал мне и то и другое.

– Прочти их, эмир! Мне крайне важно узнать, что решил мутасаррыф.

Меньшее по размеру письмо, составленное писцом наместника, было подписано последним. Наместник обещал быть следующим утром в Джерайе с десятью охранниками и ставил условие, чтобы такое же число людей сопровождало и Али-бея. Он надеялся на мирное разрешение конфликта и просил передать каймакаму вложенный в конверт письменный приказ, который заключал очень миролюбивое указание: до дальнейших приказов прекратить любые военные действия, пощадить Шейх-Ади и обращаться с езидами как с друзьями. Затем следовало примечание – прочесть и соблюсти приказ со всей точностью.

Али-бей кивнул, удовлетворенный.

После маленькой паузы глава езидов выразил все обуревавшие его чувства.

– Мы победили и при этом проучили мутасаррыфа. Он долго не забудет это, понимаешь ли ты, эмир? Каймакам должен получить письмо, а утром я уже буду в Джерайе.

– Зачем давать знать об этом каймакаму?

– Так нужно, ведь приказ направлен ему.

– Но это совершенно излишне, он же уже обещал исполнить то, что ему здесь повелят.

– Он это сделает уж совсем точно, если узнает, что такова и воля мутасаррыфа.

– Я должен тебе признаться: этот письменный приказ будит во мне подозрение.

– Почему?

– Потому что он излишен. И как странно звучат последние слова, что каймакам должен прочитать приказ… со всей точностью.

– Это должно только убедить нас в добрых намерениях мутасаррыфа и побудить каймакама к совершенному послушанию.

– Но это же само собой разумеется, и именно потому мне кажется, что приказ более чем излишен.

– Это письмо не принадлежит мне, губернатор доверился моей честности, и каймакам получит письмо.

Получилось так, как будто само провидение благоволило этому намерению бея, ибо тут же в палатку вошел езид и доложил ему.

– Господин, снизу, от долины, к нам скачет всадник.

Мы вышли и спустя короткое время узнали в приближавшемся человеке каймакама, который проскакал к нам без всякого сопровождения.

– Приветствую тебя! – сказал, спешившись, каймакам, сначала обратясь к бею, затем ко мне.

– Добро пожаловать! – отвечал Али. – Что привело тебя ко мне?

– Нужда моих воинов, у которых нет и куска хлеба. Это было произнесено без долгого вступления и обрамляющих слов. Али улыбнулся.

– Я ожидал этого. Но ты же помнишь, что я обещал дать хлеб только в обмен за оружие.

– Да, ты говорил так, но, быть может, ты все-таки возьмешь деньги?

– Бей езидов не отступается от однажды сказанного. Тебе нужна пища, а мне нужны оружие и боеприпасы. Мы обменяемся и так принесем себе обоюдную пользу.

– Ты забываешь, что мне самому нужны оружие и боеприпасы.

– А ты забываешь, что и мне необходим хлеб. У меня здесь собраны многие тысячи езидов, и все они хотят есть и пить. А для чего тебе нужно оружие? Разве мы не друзья?

– Только до окончания перемирия.

– Да нет, может быть, и на более долгий срок. Эмир, я прошу тебя прочитать ему письмо губернатора!

– От него пришло письмо? – быстро спросил офицер.

– Да, я посылал гонца, он только что вернулся. Читай, эмир!

Я прочел письмо, которое еще держал в руках. Мне показалось, что я заметил некоторое разочарование на лице каймакама.

– Так, значит, между нами наступает мир?

– Да, – отвечал бей. – И ты будешь относиться к нам по-дружески. Как тебе особо повелевает мутасаррыф.

– Особо?

Он приложил к этому письмо, и я должен отдать его тебе.

– Письмо? Мне? – воскликнул офицер. – Где оно?

– Оно у эмира. Дай ему письмо!

Я уже хотел протянуть письмо, но суетливость каймакама заставила меня изменить решение.

– Позволь мне прочитать его!

Я прочитал, правда, только до последнего примечания, возбудившего во мне подозрения. Но он спросил:

– Это все? Дальше ничего не написано?

– Еще две строки. Слушай!

Я дочитал до конца и, читая, встал вполоборота к каймакаму, чтобы видеть его лицо. Только на одну секунду раскрылись его глаза больше, чем обычно, но уже по одному этому я с уверенностью мог определить, что это предложение содержало еще какой-то нам непонятный намек.

– Это письмо принадлежит мне. Покажи его, дай!

Произнося эти слова, он так быстро рванулся ко мне, что я едва успел отвести руку в сторону.

– К чему такая поспешность, каймакам? – спросил я его, поворачиваясь к нему. – Разве в этих строках присутствует что-то настолько важное, что заставило тебя потерять самообладание?

– Ничего, здесь совсем нет ничего важного, но все-таки это письмо мое!

– Мутасаррыф послал его бею, и от него зависит, отдать письмо тебе или только ознакомить с содержанием.