По грани
Шрифт:
— Может, дом куплю, — пробормотал Салли. — Нужны они мне больно.
В голове новобранца, должно быть, шла борьба вроде той, что вел сейчас Ти.
— Все будет нормально, — сказал сержант Матео «Ти» Меса из 314 центурии, а спустя пару минут перестал быть им.
Они летели к орбите усеянной военными базами планеты, чтобы вернуться домой — к сердцу Терры.
***
Служба в 22 подразделении специального корпуса внутреннего военпола оказалась настоящим испытанием. Дважды за первую неделю Ти собирался просить увольнения. Один раз рука с заряженным бластером зависала над коленом, которое
Они убивали людей.
Ти не питал иллюзий по поводу своей прежней службы и места в «Джонни Хохмаче». Конечно за три года он устранил много солдат противника, но в его голове эта спасительная формулировка помогала пережить очередную ночь. Кроме того, солдаты Корпа всегда были в шлемах, всего несколько раз раны от выстрелов или снарядов Ти были достаточно впечатляющими, чтобы присниться в ночном кошмаре. Большую же часть времени он планировал операции, оттачивал мастерство в учебных боях или стрелял по хорошо защищенным мишеням. Он был почти уверен, что потери Корпа не превышали потери все той же 314 центурии. Ведь если бы он действительно целыми днями убивал противника, за столько месяцев напряженных стычек от солдат Корпа не должно было остаться даже воспоминаний. Но солдаты эти возвращались в строй, как Небраска, который ухитрился упасть с танкера, напороться на перекрестный огонь, а сколько раз летал на взрывных волнах по полю — не сосчитать. Броня надежно защищала их тела.
Но теперь они убивали людей.
Живых, одетых в штатское или закованных в допотопные доспехи, которые защищали хорошо если от осколочных.
Убивать их было так просто, что в первый день после операции Ти просто не мог поверить в произошедшее. Он выстрелил в человека, и тот умер. Прямо у него на глазах умер, завалившись на бок. Выражение его лица было глупым, и даже кровь не вытекла — заряды бластера прижигали рану мгновенно. Ти решил, что человек этот просто прилег отдохнуть. Через минуту его толкнул в спину Салли:
— Пошли отсюда, мы закончили.
Пережить день помогала простая мысль: «Они преступники». Мысль эта была правильной и подкреплялась неопровержимыми доказательствами, которые 22 подразделение находило на месте проведения операций. В лучшем случае речь шла о торговле наркотиками и другими запрещенными препаратами. Тогда они видели разбросанные тела «подопытных», ящики с товаром, налаженную подпольную бухгалтерию. Ти боялся, что ему будет недостаточно доказательств, но их, как назло, всегда хватало.
Хуже всего было с политическими террористами — эти складывали тела в морозильники. Перед зачисткой Ти вспоминал эти ряды замороженных тел, и каждый раз выпуская заряд бластера в голову повторял про себя: «Они мерзавцы».
Кое-кто в 22 подсел на стимуляторы. Их выдавали много и плохо следили за отчетами. Даже во время проверок за недостачу делали полушуточный выговор, мол, что ж вы так распустились, ай-ай, исправьте цифры. Они исправляли и продолжали принимать успокоительные на ночь, чтобы не видеть сны, а утром принимали пару доз стимулирующих и возвращались к жизни бодрыми и отдохнувшими.
Через три месяца после начала существования 22 подразделения Салли Фостер покончил с собой. Он использовал пять таблеток седативного и не проснулся после очередной операции. Ти не пугало, что его сослуживец предпочел смерть, его пугало, что он не мог вспомнить, какую операцию они проводили накануне.
Они слились в одно полотно, и Ти просто поплыл по течению, позволив телу делать то, что от него требовали.
Салли Фостера кремировали, прах отправили его семье вместе с небольшим пособием. Героем он так и не стал.
— Теперь все получит тупица Филис, — пробормотал Ти перед сном.
— О чем ты? — спросил Тони, его новый сосед по койке.
— У него сестра была, — ответил Ти. — Или брат, кто его знает. А может, собака. Некоторые завещают все домашним животным.
— С тобой все нормально? — голос у Тони был сонным, он уже выпил свою таблетку «для хороших снов».
— Полный порядок, — ответил Ти как можно бодрее, но на следующий день его вызвали в кабинет к мозгоправу.
Доктор Лосев, выпускник центрального университета, надежда Кайзера и опытный психотехник, предложил Ти чашку чая и конфету.
Было ли внутри вещество, развязавшее Ти язык, или доктор на самом деле обладал всеми нужными навыками, но уже через минуту после начала их неторопливой беседы Ти начал вываливать на Лосева все, что лежало на душе. Про сомнения в день сборов, про удивительное сходство характеров Салли и Небраски, и про то, что одного, странная штука, взяли в 22 подразделение, а другого оставили в казарме 314 центурии. Даже про загадочную Филис. Ну а потом, когда Лосев печально покачал головой, потек рассказ о том, как тяжело Ти засыпать ночами, как часто видит он перед собой лица преступников, которые с гневом смотрят на него за секунду до зачистки.
— Понимаю, сержант, понимаю, — кивал Лосев. — Вам приходится несладко.
— Да что вы понимаете?! — воскликнул потерявший бдительность Ти после исповеди, от которой на душе стало легче легкого. — Сидите тут и перебираете записи, пьете чай с теми, кто попал в ад. Как я вернусь домой, доктор? Как отцу в глаза смотреть буду? Он ведь спросит, как я служил Кайзеру, что я ему отвечу?
— Ответите, что помогали поддерживать спокойствие, защищали слабых, оберегали порядок, который стоил нам больших усилий задолго до того, как вычертились границы Терры. Без вас, Меса, Кайзер не может обойтись. Кому-то придется выполнять эту работу. Вы видите, как все обернулось. Поблажки, снятие ограничений на перелеты, дотации, и вот что получилось. Новый Кайзер исправляет ошибки предыдущей администрации.
Ти напрягся — доктор явно сболтнул ему лишнего, хотя виду не подал. Таким как сержант Меса не полагалось знать, кто стоит во главе. И уж тем более не полагалось им критиковать действия «администрации». За словами доктора стояло нечто большее. Прежний Кайзер чуть не развалил Терру, а новый пытается собрать заново? Так нужно понимать происходящее? Для чего Лосев сказал ему об этом?
— Не берите в голову, — отмахнулся доктор. — Давайте я налью нам еще чаю. Знаю, что вам тяжело пережить смерть сослуживца. Поступок Салли заслуживает порицания, но я понимаю, почему руководство решило оставить компенсацию его семье.