По исчезающим следам
Шрифт:
Глаз падальщика сфокусировался на моем лице, руки напряглись, сквозь губы пробился тихий свист. Я нагнулась, стараясь разобрать невнятные звуки… и удар брошенного из тьмы мутного стеклянного кола пришелся тупым концом. Больно, но не смертельно. Кожа на лбу лопнула, потекла кровь. Я упала Венику на грудь.
Из тьмы на освещенную луной улицу вышел мальчишка – ветер. Он согнулся, сгорбился, припал на руки, будто крыса с неподвижным лицом. Одна рука – лапа приподнялась и стремительно вонзилась в песок по локоть. А когда с
Мартын отступал шаг за шагом, его отец наступал. Напряжение сгущалось, от магии потрескивали кончики волос.
Я почувствовала прикосновение горячих губ ко лбу, шершавый язык прошелся по коже. Гробокопатель слизывал кровь из раны, но в первый раз мне было на это наплевать.
Рукоять пистолета все еще торчала из кармана. Каким-то чудом оно не отстрелило мне ногу и не потерялось. Я вытащила тяжелое оружие, затвор показался тугим с непривычки. Взвод винтовки на кажущихся такими далекими стрельбах ГТО тоже не сразу поддавался. Впрочем, на разряд я тогда не сдала, наверное, оттого, что каждый раз зажмуривалась, когда нажимала на курок.
Когда я подняла оружие, мальчишка – охотник уже стоял прямо передо мной. Времени на раздумья и сомнения, не было. Либо ты, либо тебя. Промахнуться с такого расстояния не смог бы и слепой. Я нажала на курок. От звука выстрела заложило уши, а голова наполнилась звоном. Оружие дернулось в пальцах, как живое. От первой пули из груди охотника выплеснулась кровь. Под второй исчез неподвижный глаз, а после третьей из щеки посыпался песок. Ветер упал.
Сколько раз нам убивать этого ребенка?
Я чуть повернула дуло и поймала на прицел черного целителя.
– Ольга, нет! – закричал Мартын вопреки всякой логике.
Да, это была странная ночь, мы желали смерти врагам, но не могли ее допустить.
Я нажала на спуск. Константин наклонил голову. Боек сухо щелкнул. Обойма закончилась.
– Не ты должна это сделать, – черный целитель поднял руку, прицелился и выстрелил из пальца. – Не по девке шапка.
Я полезла в задний карман за запасной обоймой, уже зная, что не успею. Перед ним не солдат, не милиционер, не инструктор по стрельбе, пока перезаряжу, целитель три раза запихнет мне оружие в глотку.
Но Константин удивил, он посмотрел на сына, усмехнулся и просто ушел в темноту. Растворяясь в ее сгустках точно так же, как минутой ранее появился. Тело Ветра осыпалось сухим речным песком.
Рука с оружием безвольно упала, я вытерла кровь со лба, Веник недовольно заворчал, откинулся на песок и прикрыл глаза, судороги непослушного тела почти улеглись, оставив после себя лишь редкую дрожь.
Мартын сел на песок, откинул голову назад и закричал в посветлевшее на востоке небо. Устало, отчаянно и горько.
– Чего вы хотите от нас? Чего? – парень закрыл глаза.
Обойма не сразу встала на место, постукивая о рукоять, у меня от напряжения тряслись руки. Я убрала заряженный пистолет обратно в карман и пошевелила ступнями. Острая боль прострелила их до коленей, вызвав место крика улыбку. Какое это счастье - чувствовать.
– Как можно разрушить иллюзию, которая не внутри тебя, а снаружи?
– Хочешь уйти? – парень посмотрел на меня и закашлялся, в горле что-то клокотало с неприятным тошнотворным звуком.
– Хочу сломать тут все, – я подобрала под себя непослушные ноги.
– Тогда тебе нужна истина, – произнес он.
– Что?
– Ну, так говорил преподаватель психарей, разрушить иллюзию можно правдой, и неважно, внутри головы твой мираж или снаружи, – он поморщился и плюнул на песок кровью. – У любой иллюзии есть структура, и если подпилить опорную балку…
– Балка – это правда?
– Балка - это ложь. Основа. А пила – это истина.
– Значит, истина? Какая? Чья? Что этот куст на самом деле груда песка, принявшая форму? – я щелкнула пальцем по качнувшемуся листку. – Хотя на самом деле мне на это плевать.
Стоило закончить фразу, как продолговатые листья пожелтели и осыпались. Мартын натужно рассмеялся и закашлялся, разбрызгивая кровь из горла.
– Мне плевать на все здесь! Слышите! – выкрикнула приподнявшись я, – На тот дом и на этот — на все!
Но безмолвные постройки, покрытые желтоватым налетом песка, остались стоять.
– А это вранье, – парень хмыкнул. – Истина переменчива, как погода весной, уж это-то преподаватели вдолбили в меня за столько лет. Правда в том, что для тебя Константин – убийца, для меня отец и…
– Убийца, – добавила я.
Встав на ноги, я сразу перетащила Веника под дерево и аккуратно прислонила спиной к стволу. Мужчина так и не открыл глаз, безвольный и тяжелый настолько, что у меня дрожали от напряжения руки. Целитель перевернул пленника и всмотрелся в залитое кровью лицо светло – зелеными глазами.
Я смотрела на склонившегося к сыну травителя Мартына и понимала, что готова к любому исходу. Остановит ли экспериментатор сердце, вытянув жизненную силу, или наоборот, вылечит человека, влив свою, – все едино. И даже осознание собственного равнодушия не вызывало ни неприятия, ни волнения.
– Эта иллюзия не из моей головы, – тихо проговорила я, но парень, конечно же, услышал и поднял голову, в мутной серости утра его глаза казались драгоценными камнями, изумрудами. – Те пять домов, я не помню их жителей, но точно знаю, что на крыше крайнего справа стоял ржавый флюгер, а на окнах среднего канареечно-желтые ставни, силосную яму перед одним, старым, дощатым и больше похожим на сарай с грязными стеклами. Я помню, что они неодинаковые.
– И не из моей, – парень встал, ухватил сына травителя за руку и бесцеремонно поволок по земле.