По исчезающим следам
Шрифт:
Целитель тяжело дышал, глаза под веками бешено вращались, продолжая гореть, но цепь послушно впитывала магию. Мы выиграли несколько секунд, а в драке с нечистью это равнозначно вечности.
– Хорошо, – похвалил поднимающуюся Пашку парень, отталкивая бессознательного восточника, – а теперь сними с меня ошейник. Не руками, – одернул он, потянувшуюся к кандалам явидь. – Железка подойдет не хуже.
В какой момент это произошло? В какой момент они поменялись ролями? Молодой парень и взрослая нелюдь, у которой уже есть змееныш? В тот самый, когда она беспомощно раскачивалась
Пашка ухватилась за скобу, и та с чмоканьем вышла из тела мужчины. По телу восточника прошла судорога.
– В соединяющее кольцо, – направлял действия Пашки молодой целитель.
Явидь продела окровавленный конец в небольшое звено, соединявшее две половинки массивного круга на шее Марта, и потянула. Железо заскрежетало о железо, концы ошейника чуть разошлись.
– Нужен упор, – сказал парень, поворачивая голову к стене.
Пашка тут же приставила уголок скобы к светлому камню и надавила. Ушко разошлось сразу на треть своего диаметра. Посыпался песок. Мартын перехватил импровизированный рычаг и дернул со всей силы. Звено выскочило и, тихо звякнув о пол, исчезло в пыли. Ошейник распался на два массивных полумесяца. Парень облегченно выдохнул и зажмурился.
– Препоганая штука, – прошептал он. – Надо Аррко подарить к выпуску, – и горько расхохотался.
Каким же далеким сейчас казался его сокурсник – черт из filii de terra, как и вся Земля детей, как и все ее обитатели.
Произошедшее следом было в какой-то степени ожидаемым, но от этого не менее страшным. Парень посмотрел на восточника, настал его черед улыбаться, зло и цинично, становясь разом похожим на Константина. Сила, больше не сдерживаемая артефактом, устремилась к противнику. Глаза целителя востока вдруг распахнулись, рот широко открылся в оскале. Меж посиневших губ не прорвалось ни звука, но я знала, что он кричит. Не раз видела, как воют от боли, орала сама, а потому знала.
Скулы мужчины заострились, выделяясь, очерчиваясь тенями провисающей кожей. Лицо вытянулось, потерявшие силу руки съежились, мышцы усохли, кожа пошла морщинами. На полу лежал уже не мужчина, а глубокий старик. Впалая грудь под ставшей свободной рубашкой с трудом поднялась и опала, поднялась и… замерла.
Так-так-так-так, – частил маятник.
Глаза незряче моргнули, веки застыли, прикрыв мутные белки. Металлические звенья цепи съехали со съежившейся ладони, открывая взгляду старческую в пигментных пятнах руку. За пять секунд он состарился на пять веков. Младший целитель заставил его состариться.
Мартын отпихнул ногой ставшее легким тело, на лице парня не осталось и следа страшной раны. На нетронутой ровной коже играл немного лихорадочный румянец. Я видела такое раньше, таким же ко мне вышел его отец из того желтого дома на холме, дома, где он убил Вестника и Веру, и теперь я знаю как. Парень взвесил в руке скобу, словно приноравливаясь к тяжести, и вдруг поднес испачканную в крови целителя востока железку к перетягивающей грудь стеклянной ленте. Та послушно осыпалась песком на его и без того грязное тело. Мартын поднял скобу к лицу, словно намереваясь воткнуть себе в глаз, коснулся фиксирующего лоб ленты, и наконец освободился.
В Серой цитадели работал тот же принцип, магия замка слушалась лишь того, в ком была «правильная кровь». У Целителя был допуск, и пока его кровь на железке не засохла, у нас тоже.
– Надо уходить, – сказал Мартын и вкрадчиво уточнил, – возражения?
– Ни малейших, – твердо ответила я, глядя на острую железку в его руке.
– Приказ Хозяина мы выполнили. В Желтую цитадель дошли, предложение сделали, дальше пусть уж как-нибудь без нас, – кивнула Пашка и тише добавила, – пока Простой и в самом деле не превратил нас в людей, – она покосилась на песок, который пока, как это ни прискорбно признавать, был довольно милостив, раз мы пока еще живы.
А потом одним стремительным движением хвоста смахнула со стола метроном. Захрустел пластик, маятник качнулся, ударился о камень и замер. Тиканье стихло. Я с облегчением выдохнула, звук, казалось, забравшийся под черепную коробку, исчез.
– Три дня уже это слушаю, – пробормотала Пашка.
– Простой резонатор, – буркнул Мартын, поднимаясь, – Лучше бы мне отдала, воздействие, положенное на колебания, можно усилить раз в пять. Как раз хотел прикупить…
– Давайте вы список подарков к Рождеству обсудите в другом месте, желательно за этими стенами, – предложила я, все еще прикованная к полу.
Мартын встряхнулся, вернув себе силы и стремительность движений, он в один шаг оказался рядом, поддел кровавой железкой удерживающие мои ноги стеклянные путы, и те исчезли. Часть дела сделана, мы скинули кандалы, но пока еще оставались в темнице.
Стоило коснуться стены скобой, как нарисованная дверь стала настоящей. Пашка первой выбежала в коридор.
– Направо! – закричала я вслед явиди.
– Ты знаешь, где мы? – удивился натягивающий кроссовки Март.
– Наверху, – кратко ответила я, – лестница в левой башне разрушена вашим выворотным зельем.
– Логично, – парень тряхнул головой, – и зелье не мое, я только идею подкинул, когда совсем скучно стало вокруг колеса ходить.
– Теперь уже не заскучаешь, – проворчала явидь, разворачиваясь и первой устремляясь к высокой светлой арке, за которой начиналась железная лестница.
– Тебя, кстати, как взяли? – спросил целитель.
Я оглянулась. Ни одной двери не было на светло-песчаной стене коридора. Ни одной, кроме той, из которой мы вышли, словно других комнат в этом крыле не существовало. Или кто-то не хотел, чтобы их видели.
«Замок – это я, наорочи», – от воспоминания по спине побежал холод.
– Просто, – огрызнулась змея, вспоминать об этом ей явно не хотелось, – сразу, как ушла, сразу, как оставила вас. На той тропе караулили, будто знали, что кто-то вернется. Чертов травитель, а с ним еще двое, целитель и… Джина я слишком поздно почуяла, злилась на вас и на себя, вот и проморгала. Он едва коснулся, а дальше, как в тумане, думать не могу, обернуться не могу, яда нет. Чуть крыша не поехала, – она вздохнула.