По краю каменного сердца
Шрифт:
– Можешь. Я бы даже сказал, что должен.
Мужчина обернулся к сыну, глядя ему в глаза, но не вставляя своих слов, смиренно ожидая продолжения его мыслей. Не хотелось перебивать его в такой момент.
– Мне ведь, как-никак, тоже однажды отцом придётся становиться. Уж лучше я буду брать пример с того отца, который изменился, а не с того, который продолжил быть опциональной частью семьи.
Тихо усмехнувшись и помотав головой, Ода не смог сдержать улыбки, всё же уводя взгляд в сторону и довольно шмыгая носом.
– Не думал, что однажды смогу стать достойным примером для тебя. Часто ловил себя на мысли, что боюсь быть тебе просто каким-то мимо проходящим мужиком. Переживал из-за этого, конечно, но не столь сильно, чтобы менять подход. Гордость не позволяла, наверное.
– А что насчёт меня? – спросил Дин следом, раз уж подходила тема.
– В каком смысле?
– Я хороший сын?
– Не бывает плохих детей, Дин. Бывают неумелые родители. Мне без разницы, сколько раз ты сделаешь мне плохо или сколько раз ты мне нагрубишь. Ты всё ещё мой сын, и я люблю тебя с каждым днём всё больше. Мне тяжело представить, что в один момент тебя не окажется рядом. Пожалуй, если я ещё хоть как-то пережил уход Суми, то твою смерть я точно не переживу, – к концу своей мысли Ода явно погрустнел, начиная говорить медленнее и заметно тише.
– Потому что я – последнее, что осталось от неё?
– И поэтому тоже, – не стал врать отец. – Думаю, каждый родитель испытывает то же самое, что и я. Тяжело это принять, смотря на то, как ко мне относился мой батя. Не верится мне, что он хотя бы раз в жизни подумал о том, что любит меня или хоть как-то ценит.
– Насколько плохим отцом он был? – из чистого интереса спросил Иватани.
– Хуже, пожалуй, только я, – самокритично ответил мужчина, немного подавленно усмехаясь. – Даже вспоминать это не хочу.
Дин присмотрелся к отцу повнимательнее. Необъяснимо, но почему-то в тот момент в его глазах отец внезапно стал живым. Перестал быть просто словом «родитель» и приобрёл свои человеческие черты. Вместе с тем он как-то быстро постарел. Это был уже не тот амбициозный полицейский, что приходил с работы как с праздника, с горящими глазами и кое-как сдержанной улыбкой. Он больше не был молодым и энергичным. Он больше не был просто фактом того, что он есть. Морщины под его глазами появились, казалось, только сейчас. Проблески седины на голове и щетине образовались уже следом. Глаза словно стали блёкло-серыми, несмотря на свой природный ярко-жёлтый цвет. Кожа на лице и руках несколько огрубела, словно иссохнув от времени.
– Знаешь… – обратился к отцу Дин, не успев сформулировать мысль. – А я ведь даже не знаю, кто ты.
Вопросительно взглянув на сына, Ода глазами показал свой вопрос, предпочтя тишину словам.
– Я знаю тебя как отца. Но не знаю кто такой Ода. Совсем.
Старший Иватани ничего не ответил. Он лишь прикрыл глаза и вновь уложил голову на подлокотник дивана, расплываясь в мягкой улыбке. Лишь спустя небольшой промежуток времени он позволил себе нарушить эту приятную тишину.
– У нас будет много времени узнать друг друга получше. Закончим с этим делом и заживём спокойно. Будем ездить на охоту, ходить в походы, делать всякие сыно-отцовские дела. Потом, того и гляди, я оглянуться не успею, как буду качать на руках твоего сына, сидя на террасе твоего дома, наблюдая за тем, как ты общаешься со своими друзьями, обняв любимую жену. Пожалуй, это моя мечта.
– Я бы хотел дочь.
– Не в нашей семье. У нас только мальчики рождаются вот уже какое поколение.
– Ну, всякое может быть, – улыбнулся Дин, ощущая незнакомое доколе тепло после слов отца.
– Тем не менее… Я думаю, что ты можешь узнать, кто такой Ода, просто взглянув в зеркало. Воспитание ведь это не только активный процесс. Ты впитываешь и то, что не проговаривается вслух. Учишься, смотря на то, как поступаю я. Пожалуй, это и делает тебя моим сыном. Сколько ни оглядываюсь на тебя, каждый раз словно вижу себя самого.
– В таком случае, мне жаль всех тех, кто меня окружает.
Отец с сыном рассмеялись, начиная постепенно угасать в этом смехе. Приятные разговоры окончились. Нужно было собираться.
***
В силу неотложности ситуации, было принято решение собираться прямо сейчас. Созвонившись с предварительным составом на миссию, Дин и Ода назначили время на встречу и посоветовали взять с собой всё необходимое для скорого путешествия за океан. К вечеру вся команда уже была в сборе, встретившись в доме Оды. Самым последним пришёл Элфи, что было до смешного иронично. Рассевшись кто-куда в зале, парни перекинулись парой слов, познакомившись друг с другом, чтобы примерно понимать, с кем придётся работать. К тому времени обстановка в зале немного поменялась. Диван и кресла были сдвинуты к стенам, а посередине комнаты ныне стоял только деревянный журнальный столик, доверху заваленный оружием и снарягой. Этот факт смутил, пожалуй, только лишь Тсу, который с явной опаской смотрел на кучу этого вооружения, прижимаясь к Дину. Кента внимательно слушал всю известную информацию от Оды, впервые не пытаясь перебить или вклинить свои пять копеек в общий поток слов. Элфи в привычной себе манере сидел в телефоне, периодически беря его обеими руками, чтобы что-то настрочить в сообщениях. Армандо же методично перебирал свою снарягу, крепя подсумки на стропы молле, при этом периодически дёргая ушами, когда Ода говорил какую-то особо важную вещь.
– …теперь же самое важное, – плавно подвёл Ода после получаса вводной части. – Мы не знаем, как попасть в Нью-Йорк с оружием. В аэропорт нас не пустят, добираться по воде слишком долго, а если попытаемся долететь в самоволку, то нас с большей вероятностью просто собьют.
– В теории я могу попросить свою девушку выслать нам винтокрыл, однако это займёт много времени, до начала праздника мы точно не успеем, – предложил Армандо, отрываясь от своего плитника.
– Винтокрыл? – переспросил Ода. – Ты про те летающие бочки? Они же военные, нас тогда точно остановят.
– С полномочиями Альды вопросов к нам не возникнет. Однако, опять же, тут дело времени. Semplicemente non ce l'abbiamo.
– Да… есть ещё предложения?
– Я могу одолжить самолёт родителей, – довольно спокойно сказал Элфи, не отрываясь от телефона.
Все замерли с лицами, полными непонимания. Уставившись на Китсу, каждый молча ожидал объяснений. Заметив это, белокурый убрал телефон и, лениво отпрянув от стены, сел на подлокотник кресла, немного вытесняя Кенту.