По краю каменного сердца
Шрифт:
– А ведь год назад ты еле-еле мог хотя бы одним себя покрыть. Далеко пойдёшь, боец. Ладно, я тебе чего звоню-то. Через час жду тебя в офисе. Обговорить кое-что надо. Только переоденься, а то ты по-любому сейчас выглядишь как кусок швейцарского сыра.
– Я выгляжу как человек, которому было бы самое то проспать два дня без задних ног. Может, хорош меня по заданиям гонять?
– В другой жизни отоспимся. Конец связи.
Сбросив звонок, Иватани сунул руки в карманы и поднял взгляд на железнодорожные пути вдалеке. С недавнего времени в городе есть, как это раньше называли, электричка будущего, которую сейчас просто называли монорельсом. Дорога для таких чудес логистики прокладывается прямо под автомагистралями, так что трафики совершенно не пересекаются, оставляя много свободного пространства. Если вовремя зацепиться за чудо-трамвайку, то можно спокойно добраться до дома в два счёта. Светофор не успел сменить свой огонёк, а чьё-то тело уже повисло под составом, цепляясь за его брюхо каменными когтями.
Дверь дома распахнулась в тысячный раз за последний год, пуская внутрь квартиры её хозяина. Скинув обувь, он неспешно прошёл вглубь, останавливаясь посреди зала. Нет, ничего не поменялось. Все вещи лежали ровно там, где и должны были. Глубоко внутри Иватани образовывалось чувство, что это было тем самым местом, где его ждут, однако причин на это совсем не находилось. Отец жил в своём доме, а Дину он арендовал квартиру, дабы при задержании Оды сын имел время на побег. Сейчас же, когда Иватани один-одинёшенек стоит посреди своей квартиры, ему кажется, что в жизни всё не так уж и плохо. Тишина и тепло, тепло и тишина. Ему не кажется, что это мало для счастливой жизни. Хотя, после ухода матери, для него понятие счастья стало относительным. Теперь оно определяло состояние, при котором не было причин для стресса. Ничего, что напоминало бы ему о самом дорогом. О том, что он потерял.
Шкаф-купе неохотно распахнулся, издав протяжный скрип. В очередной раз застав беспорядок в своих вещах, Иватани в сотый раз пообещал сам себе убрать это, как только появится либо желание, либо время, либо силы. Порыскав в небольших нагромождениях однотипной одежды и вытянув с полки чёрную толстовку за рукав, Дин скинул дырявую кофту на кровать, после сразу направляясь к выходу, попутно натягивая на себя кофту. Ему хотелось как можно скорее закончить с делами и приступить ко сну, но что-то глубоко в мыслях шептало фразу «Ну, надейся», ссылаясь на то, что сон опять наступит под утро. Хотел было Иватани покинуть дом, как взгляд зацепился за зеркало в прихожей. Остановившись, Дин с опаской сделал шаг назад и посмотрел самому себе в глаза. Он видел перед собой уставшего и измученного парня, ничего более. В себе он не видел личность, не видел человека в широком смысле этого слова. Акцент был лишь на своих же уродливых шрамах и почерневшем глазу. В тысячный раз приглядевшись к своему слепому глазу, Дин вновь обратил внимание, что казался чёрным он лишь издалека. По факту своему он был просто залит застывшей кровью изнутри, и если оттягивать веко, то были видны уцелевшие части белка, которые лишь немного покрылись потрескавшимися капиллярами. Выглядело это мерзко.
– Вот тебе и жених, – саркастично высказался Дин, вздыхая и выходя из дому.
Снаружи его встретила всё та же картина, которая не менялась вот уже год. Внутренняя часть п-образной высотки, посреди которой располагался небольшой парк. Иватани жил в самом конце правого крыла седьмого этажа, и окна его квартиры выходили с торца, где вид был ограничен точно такой же высоткой напротив и на внешнюю часть здания, где… тоже стояла очередная многоэтажки, которая уже полностью закрывала все виды, заслоняя даже солнечный свет. Желание оторвать руки риэлтору так и вопило где-то на подкорках сознания, но жаловаться точно не приходилось. Дарёному коню в зубы не смотрят.
Быстро и широким шагом дойдя до лифта, парень обогнул его, прыгая на лестницу и принимаясь спускаться по ней, раз за разом огибая перила, проходя этаж за этажом подобно волне. Лучше так, нежели двадцать лет ждать, пока лифт соизволит подняться на нужный этаж, предварительно доставив абсолютно весь дом по своим высотам. Консьерж несколько раз застал нерадивого подростка за столь специфичным способом спуска, однако ему было слишком лень что-то предъявлять, а потому Дин со спокойной душой продолжал делать так раз за разом. Спустившись, юноша стал следовать уже осточертевшему маршруту до полицейского участка, который находился на достаточном расстоянии для того, чтобы Иватани не хотел туда идти. И всё бы ничего, но доехать до него без нескольких пересадок было невозможно, а потому приходилось добираться, что называется, пешкой.
Наконец добравшись до участка, Дин зашёл внутрь как свой, перепрыгивая турникет как ни в чём не бывало. Охранники просто делали вид, что не замечали этого, ибо уже пару раз получали нагоняй от Оды после того, как останавливали нежелательного на этой территории элемента. Поднявшись на третий этаж, Дин стал аккуратно просачиваться сквозь отсеки рабочих мест, будто через лабиринт. В самом краю этажа стояли небольшие стеклянные кабинеты, один из которых и принадлежал отцу, что подтверждала небольшая табличка с его инициалами на двери. Пройдя внутрь, юноша встретился с уже породнившейся ему атмосферой: внутри пахло кофе и веяло умиротворением, даже несмотря на разбросанные тут и там папки и нескончаемое количество макулатуры, а на фоне тихо играл один из альбомов Элвиса Пресли.
– Пришёл наконец, – раздалось где-то в дебрях. Это был Ода, сидящий за своим креслом, будучи ограждённым от внешнего мира стеной из кипы бумаг. – У меня к тебе дело, присаживайся, – указав рукой на стул, улыбнулся отец.
Дин не сдвинулся с места. Сложив руки на груди, он подпёр собой входную дверь и продолжил внимательно слушать Оду, грея голову мыслями о том, что скоро он пойдёт домой.
– Как с тобой тяжело… – вздохнул офицер, искоса смотря на сына. – В общем. Я завтра буду очень занят, к нам приезжает региональная проверка, а у нас незакрытых дел просто тьма. Нужно за остаток дня и следующее утро всё расфасовать и придумать окончание. В противном случае урежут зарплату. Буду сейчас заниматься твоими делами и писать что мы всех убили из-за оказанного вооружённого сопротивления. Ну, ты и сам всё знаешь, я тебе, вроде, рассказывал. Теперь к делу. Мне нужно доставить одни бумажки, но этим займёшься ты. Нужно будет проехать до Осаки и обратно. Там был наш человек, но поступила инфа, что его будут ловить, если он попытается покинуть город. Поэтому ты поедешь к нему обычным рейсом и всё доставишь.
– А ты мог мне это сказать за две минуты до выезда? Я просто слишком готов сейчас, сам понимаешь, – прыснул сарказмом Дин, пожимая плечами..
– Не бухти, я сам узнал об этом только утром. Пока подчистил за тобой, пока до офиса доехал.
– Хрен с тобой. Съезжу. Но с тебя полтос.
– Обойдёшься. К слову, я тебя для чего позвал-то. Помнишь, я сказал, что тебе по-хорошему стоит отказаться от друзей и всего прочего? Ну, чтобы не ставить никого в опасное положение. Так вот, я решил, что тебе всё же потребуется друг, так что взял на стажировку одного хорошего парнишу. Думаю, вы сработаетесь.
– Как мило с твоей стороны. Таких подачек ты мне ещё не делал.
– Слушай, если хочешь побарагозить, то у меня сейчас нет настроения, – отмахнулся Ода.
– Нет, серьёзно, может, хватит обращаться со мной как К-девять с собакой? Принеси, подай, иди нахер, не мешай. А, ну и косточку на десерт. Если мне нужен будет друг, то я себе его найду, и срать я хотел на твои запреты.
– Дин, ты затрахал уже, – раздражённо отозвался Ода, ставя локти на стол. – Ты можешь по-человечески общаться и не пытаться со мной посраться каждый третий разговор?
– Это команда или просьба? – приподнял бровь Дин, при этом не переменившись в лице.
– Пошёл нахер, – шикнул старший Иватани, стараясь пресечь ссору.
– Что-что? – с неестественно натянутой интонацией переспросил одноглазый. – Я такой команды не знаю.
– Блять, ты меня специально вымораживаешь что ли?! – гаркнул Ода, ударяя кулаком по столу.
Тотчас дверь кто-то толкнул с обратной стороны, и Дину пришлось отойти, чтобы впустить того, кто бы там ни стоял. Тихо приоткрыв дверь, в щель заглянул молодой парнишка лет шестнадцати, имеющий крайне странную черту, на которую Дин не смог не обратить внимание – чёрные кудрявые волосы с синими концами.