По Москве – рекой. Увлекательная прогулка по набережным: знаменитые и малоизвестные достопримечательности
Шрифт:
Кунцевское городище запечатлел на своем полотне художник Алексей Кондратьевич Саврасов, один из частых гостей здешних мест, под несколько пугающим названием: «Осенний лес. Кунцево (Проклятое место)». Предполагается, что в глубокой древности на нем было языческое капище, то есть жертвенник, – оттуда и вся мистическая «проклятость» этого места.
Если верить раскопкам Музея истории и реконструкции Москвы, проведенным в 1960—1970-х годах, впервые нога человека ступила сюда, на высокий холм на берегу Москвы-реки, более 2500 лет назад. К примеру, среди интересных находок 2000-летней древности – глиняная погремушка-рыба с песком внутри.
Древнее городище, и по сей день покрытое черной землей, было прежде окружено рвами и валами,
Здесь и сегодня можно найти белемниты – окаменелости вымерших моллюсков, которые в народе считались «стрелами Перуна» или «чертовыми пальцами». С XIII столетия на месте городища находилось кладбище – известный историк Иван Егорович Забелин, посвятивший этим местам целую книгу исторических воспоминаний «Кунцово и древний Сетунский стан», побывал на Кунцевском городище в 1840-х годах и лично обнаружил могильную плиту с надписью: «Лета 7065/1557 преставился». Он же приметил, как парни и девушки из деревни Терехово (видать, той, что ныне заброшена на острове в Мневниковской пойме) прибежали к берегу реки возле городища, побросали свои венки и убежали, из чего Забелин сделал вывод, что традиции этого места уходят корнями в глубочайшую древность.
На плане Москвы 1804 года кладбище называется почему-то Татарским – возможно, из-за близости села Татарова. При кладбище в свое время находилась церковь Покрова Богородицы – размещение храмов на месте языческих капищ на Руси (да и не только на Руси) не было редкостью. Как повествует легенда, родня и священнослужители отговаривали боярина возводить здесь церковь, но он почему-то настоял на своем. Храм построили. На его освящение из Москвы прибыло много знатных особ, в том числе и молодой боярин Борис Годунов. Оказался возле новой церкви и юродивый Большой Колпак. Вначале он озабоченно ходил вокруг храма, охал, вздыхал, а потом вдруг подобрался к Годунову и зашептал: «Матушка церковь не на свое место попала… И ты, батюшка, не туда попал… Вберет в себя церковь эта грехи людские и провалится под землю. А опосля денек – и тебя погубят…»
Неизвестно, поверил ли тогда юродивому Борис Годунов, но церковь в Кунцеве посещал не раз. И всегда там каким-то образом оказывался Большой Колпак. «Стоит еще матушка… Нехорошо ей в проклятом месте, а терпит… И ты терпи…» – бормотал юродивый.
А вот крестьянин из деревеньки Мазиловой, сопровождавший тогда Забелина к городищу, сказал точно: в одночасье церковь вместе с крестом ушла под землю на 50 метров. Суеверные люди сразу же связали это с «проклятым местом», а современные специалисты легко объясняют эту историю оползнями. По легенде, на «проклятом месте» по ночам можно услышать звон колоколов исчезнувшего храма. О существовании церкви упомянул еще царь Алексей Михайлович Романов, продавая здешние земли Милославскому, отметив в указе: «Покрова Пречистыя Богородицы средь Заразов на Городище». Заразами звались местные береговые кручи (в Крылатском есть свои Заразы – Каменные).
Писатель-беллетрист первой половины XIX века Михаил Воскресенский, «вдохновленный» мистикой Кунцевского городища, написал роман «Проклятое место». В нем он воспевает эту местность: «Из всех окрестностей московских мне более других нравится обворожительное Кунцово с его пустым и неправильным садом, с его прелестными рощами, горами и вертепами. Надобно изучить это место, чтобы вполне постигнуть всю его прелесть. Как гордо и мило красуется оно на песчаной горе своей! Каким светлым изгибом воды опоясывает его радушная Москва-река! Сколько тут богатых воспоминаний, сколько пищи для ума и сердца!»
Критики же к роману, как и ко всему творчеству Воскресенского, были безжалостны. Белинский называл писателя «московским писакой» или «романистом средней руки», а теперь литературоведы считают его романы «слизанными» с плохих французских образцов. Тем не менее в XIX веке «Проклятое место» выдержало два издания.
Описания местности вокруг городища 1833 года, сделанные Воскресенским, сегодня вполне можно использовать как путеводитель во многих других районах лесопарка, особенно в плохую погоду: «Дорогу вы себе будете прокладывать сами – это правда, много и хлопот будет; ибо платье ваше будет цепляться за сучья частых деревьев, нога будет скользить вниз по сырой траве; вы будете обязаны даже несколько раз поднять вашу шляпу, сшибленную упругими ветвями, – но за все это, уверяю вас, вы вознаградитесь удивительным образом: вы увидите чудное, картинное место – и это именно есть так называемое Проклятое место.
Представьте себе большую, почти квадратную площадь на превысочайшей горе, на которую с трудом можно взобраться, – обросшую со всех сторон густыми, но поблеклыми купами дерев. Посреди этой уединенной долины – разбитый когда-то грозою дуб. Около его торчат угловатые, поросшие мхом надгробные камни. Земля во многих местах изрыта. Трава желтая, как будто обожженная молниею. Подойдите к какому хотите краю этой мрачной долины, вы ничего не увидите, кроме зеленых дерев, растущих тесно по крутой горе».
Упомянутый дуб действительно существовал рядом с городищем. Ему посвятил свое стихотворение и поэт Иван Козлов:
Гром грянул, молния дуб крепкий опалила;Дуб треснул, но грозой он не был сокрушен:Еще осталась в нем стесненной жизни сила,Хоть вянуть обречен.Исторические сведения о дереве путаются: по одной версии, этот дуб срубили в 1850 году. Однако о вековом дубе возле городища писал в конце XIX века ученый Климент Аркадьевич Тимирязев в своей «Жизни растений»: «Его могучий ствол, почти в четыре обхвата толщиной, поднимается со дна глубокого оврага, а вершина расстилается над макушками столпившихся по обрыву лип и осин». Маяковский, по некоторым сведениям, тоже читал в XX веке свои стихи под неким тысячелетним дубом, также «разбитым молнией». В общем, в этой истории все непонятно и нечисто – «проклятое место», что уж тут и говорить.
Рядом с Кунцевским городищем в честь празднования 850-летия Москвы в духе русских укреплений X–XII столетий был возведен «Город мастеров» – самый настоящий деревянный городок со смотровыми башнями, крепостными стенами, вдоль которых ведут галереи.
Название его напоминает о том, что задумывался он первоначально как центр русских ремесленных и культурно-развлекательных традиций. Поэтому гости «Города мастеров» могут почувствовать себя его жителями, участвуя в военно-исторических реконструкциях, занимаясь резьбой по дереву и т. д.
В 2001 году «Город мастеров» приобрел мемориальное значение: в нем был открыт Дом-музей князей Лобановых-Ростовских, почетным хранителем которого и считается здравствующий ныне князь Никита Дмитриевич Лобанов-Ростовский.
Родственница его матери была фрейлиной Александры Федоровны, супруги Николая II, а родственник по отцу, Алексей Борисович Лобанов-Ростовский, – министр иностранных дел Российской империи. Князь утверждает, что он в 34-м поколении чистокровный русский человек, представитель древнего рода, ведущего историю от Рюриковичей. Однако родился он в болгарской эмиграции в 1935 году. После Второй мировой войны, когда Болгария оказалась «в распоряжении» СССР, княжеская семья попыталась бежать в Грецию, но попытка оказалась неудачной и стоила в итоге князю Дмитрию Ивановичу жизни, а юный Никита некоторое время провел в тюрьме. В 1953 году он оказался с матерью в Париже, после этого выучился в Оксфорде на геолога и переехал в Америку, где начал активно работать и стал гражданином США.