По мотивам преступления

Ситников Юрий

– Что за занятия-то?

– Мы занимались медитацией.

– Хочешь сказать, за несколько месяцев ты научился медитировать и даже выходишь в астрал?

– Именно!

– Ген, люди на это годы тратят, и то не у всех получается.

– А у меня получилось. Елена Игоревна говорит, я в этом плане уникум. Если желаете, я и вас научу медитировать.

– Нет уж, спасибо, – запротестовала Люська. – В ближайшем будущем я в астрал не собираюсь, мне и здесь неплохо.

– А где твой питомец? – поинтересовался я.

– Хорошо, что ты спросил, Глеб, я совсем про него забыл, – спохватился Генка. – Липатий в своём домике, сейчас я его принесу.

– Осторожнее там, – крикнула вслед Дронову Люська. – Не упади на ровном месте.

– Есть мысли, кто такой Липатий? – спросил я.

– Надеюсь, не удав, – пошутила Люська.

Липатием оказался обыкновенный сверчок, с которым Генка постоянно сюсюкался, называя лучшим другом.

– Вы не представляете, какой он умный. Буквально гений!

– Ну почему же, очень даже представляем. Твой Липатий наверняка по утрам готовит тебе завтрак, а вечерами читает вслух книгу.

– Не язви, Люся. Липатий не умеет готовить, и читать тоже, но зато как он поёт. Вы бы слышали. Не пение, а услада для ушей!

– Нашёл, чем гордиться, другом-таракашкой.

– Не таракашкой, а сверчком, – насупился Дронов. – Обращайся к нему с почтением, он у меня ранимый.

– Да-а, – протянула Люська, когда я пошёл показывать Генке его комнату. – Только ранимого сверчка Липатия нам в доме и не хватало.

Глава вторая

Дядя Геша & Раиса Борисовна

Поместив домик с Липатием на невысокий столик, Генка прошелся по комнате, придирчиво осматриваясь по сторонам. Ему жуть как хотелось к чему-нибудь придраться, но, как назло, придраться в комнате было не к чему. Остановившись у окна, Генка принялся разглядывать росший у забора дуб. Когда в дверь тихо постучали и дважды дёрнулась ручка, Дронов резко повернулся и едва не рухнул на пол.

– Открыто, – крикнул он, пригладив на голове волосы.

Дверь медленно приоткрылась и в комнату просунулось розовощёкое лицо Райки.

– Здрасти вам, – сказала Райка и, не дожидаясь приглашения, прошла внутрь.

– Приветик, – улыбнулся Генка. – А ты чей, ребёнок?

– Я не ребёнок, – поморщилась Райка, высунув из кармана перебинтованную ладонь.

– Прости, я не хотел тебя обидеть. Ты родственница Глеба и Люси, я угадал?

– Нет. Я приживалка-иждивенка.

– То есть как приживалка? – Генка немного опешил и поспешил сесть на край кровати.

Вздохнув, Райка тоже села.

– Меня подобрали на улице. Я бездомная. Голодранка нищая, одним словом. Папу убили конкуренты, маму посадили за мошенничество. Бабушка в дурке по путёвке от окулиста отдыхает, а дед подрабатывает композитором в крематории, нервы слабые – спился.

– Боже! – лицо Генки покрылось красными пятнами.

– Полгода я прожила в канализационном люке с бомжами, потом меня встретил дядя Глеб. Сейчас его родители занимаются моим удочерением. Как удочерят, буду Глебу с Люсей сестрой. А пока просто… приживалка несчастная.

– Не говори так! – взмолился Генка. – Прошу тебя, не говори. Ты не приживалка! Ты несчастный ребёнок…

– Опять ребёнок?! – прикрикнула Райка.

– Прости-прости, – Генка вскочил с кровати и заметался по комнате. – Я и подумать не мог, что рядом со мной происходят такие чудовищные вещи. А ещё сетовал на судьбу, причислял себя к неудачникам.

– Вы настоящих неудачников не видели, – со знанием дела вещала Райка. – Вот помню, однажды откусила дворняга мне большой палец на ноге…

– Как откусила?! – Генка взвизгнул настолько пронзительно, что Райка вздрогнула.

– Как-как, молча. Меня бомжи на речку за водой отправили, а там свора бродячих собак. Ну я отбивалась как могла, а одна дворняга, такая жирная, размеров с кабана, за палец меня хватанула. Кровищи было – море. Врачиха, когда приехала, в обморок упала.

– Бедная, – мотал головой Генка. – А что у тебя с ладонью, почему она забинтована?

– А, – отмахнулась Райка. – Я сама виновата.

– Упала?

– Нет.

– Неужели порезалась?

– Да нет же.

– Тогда что случилось? – настаивал Дронов.

– Ерунда. Тёть Люся меня розгами побила.

Генке потребовалась минута, чтобы переварить услышанное и восстановить дыхание.

– Тётя Люся? Та самая Люся, сестра Глеба?

– Других здесь нет, – ухмыльнулась Райка. – Тёть Люся требует, чтобы я каждое утро приносила ей завтрак в спальню. Мне не трудно, конечно. Встаю я рано, без четверти пять. Пока уборкой займусь, стиралку бельем загружу, потом иду в гараж, мою машину дяди Андрея. То да се, уже время завтрака. Вчера тёть Люся осерчала на меня, я забыла срезать в саду ирис и поставить его в вазочку ей на стол перед завтраком. Вот и получила двенадцать ударов розгами по руке.

Генка начал задыхаться.

– Что они о себе думают?! С ума, что ли, посходили?! Да как… это же… Я сейчас закричу…

– Не надо, – взмолилась Райка. – Если господа узнают, что я вам нажаловалась, меня выпорют.

– Я заявлю в полицию! В органы опеки! Тебя надо спасать от этих извергов!

– Не выдавайте меня, пожалуйста! Если меня не удочерят, то я окажусь в детском доме.

– Там намного лучше.

– Это вам так кажется, – заныла Райка. – Дайте мне слово, что ничего не скажете тёть Люсе и дядь Глебу.