По мотивам преступления

Ситников Юрий

– Если я дал слово, то сдержу его во что бы то ни стало! – горячо заявил Миша. – Ибо настоящий друг слов на ветер не бросает. А дружба для меня – святое. Дружбу я истово ценю, а свою Родину я люблю преданной любовью!

Повисла пауза.

– Ну как? – спросил я.

– Глеб, что это было?

– Диалог двух друзей.

– Они и какого века?

– Из нашего. Обычные десятиклассники.

– Обычные в понимании кого? Что за бредятину ты печатаешь?

– Не я это придумал.

– «Ибо», – хмыкнула Люська. – Устаревшее словечко. Его даже пенсионеры почти не употребляют. А у тебя в книге так говорят старшеклассники?

– Не у меня в книге, а в рукописи Иннокентия Ивановича. Он пишет подростковую повесть.

– Н-да. Он бы ещё сказку написал для самых маленьких. Самое то в его возрасте.

– Мне кажется, сказка у Иннокентия получилась бы намного лучшего этого шедевра. Вчера было такое предложение: «Мальчик ударил себя в грудь кулаком и поклялся перед всем классом исправить двойку по арифметике». Речь идёт не о первоклашке, а о десятикласснике. Иннокентий Иванович даже двадцатилетних называет мальчиками и девочками. Слух режет.

– Так скажи ему об этом.

– Пытался. Орать начинает. Обижается.

– Тогда забей. В конце концов, твоя задача превратить его иероглифы в читаемые предложения. А о чем и как он пишет – не твоя забота. Ибо нефиг заморачиваться.

– Я и не заморачиваюсь, ибо это не в моих правилах.

– Молчал бы лучше, – скривилась Люська. – Ты создаешь проблемы на ровном месте. Вот я никогда не парюсь.

– Считаешь это достоинством?

– Во всяком случае, не считаю это недостатком, – выкрутилась Люська.

Я хотел возразить, но мне помешал странный звук, похожий на хлопок. Не успел я удивиться, как раздался второй, третий… десятый хлопок.

– Глеб, это стрельба, – вскрикнула Люська, схватив меня за руку.

– Оставайся в комнате.

– Ещё чего. Я с тобой.

– На стрельбу не похоже, – сказал я, услышав ещё несколько хлопков. – Может, это звуки с улицы?

– В доме! – выдохнула Люська, достав из кармана телефон.

Я выглянул в коридор. Тишина. Люська крепко держала меня за руку.

– Ослабь хватку, – попросил я, направляясь к лестнице.

– Глеб, мне не страшно, но как-то не по себе. По-твоему, мы правильно поступаем, спускаясь вниз?

– А что предлагаешь ты?

– Ну не знаю… вызвать полицию. Или позвонить Димке.

– Чем тебе Димон поможет?

– Настроение поднимет.

– Стой здесь, а я пройдусь по первому этажу.

– Ты опять? Сказала же, я иду с тобой.

В гостиной мы увидели распахнутую входную дверь.

– Похоже, у нас гости, – прошептал я. – Поднимаемся наверх и вызываем полицию.

– А почему и в кого они стреляли? – дрожала Люська.

Едва мы дошли до лестницы, как на крыльце послышался шум и отчётливый голос Дронова:

– Опять мизинец ушиб. Что за невезение такое.

– Генка?! – Люська рванула к двери.

Наше появление испугало Генку настолько, что он рухнул со ступенек и громко застонал.

– Что вы здесь делаете? – спросил он, растирая бок.

– Хорошенький вопрос. Вообще-то мы здесь живем.

– Разве можно выскакивать так внезапно? А если бы у меня сердце от испуга остановилось?

– Удивляюсь, как ты ещё не на инвалидности, – Люська протянула Генке руку. – Вставай.

– Больно.

– Терпи.

– Всё равно больно.

– В конце концов, ты мужчина, Ген. Хватит ныть.

– Посмотрел бы я на тебя, свались ты с лестницы.

– С какой стати тебя на улицу вынесло? Я думала, спишь давно.

– Уснёшь здесь, как же. В комнате душно.

– А кондиционер тебе для чего?

– Я не могу его включить.

– Почему?

– Меня может просквозить.

– С улицы ветерок прохладный дует, – сказал я Генке. – У меня в комнате не душно.

– Конечно, не душно, если окно открыто. А ты попробуй, закрой окно и попытайся уснуть.

– Так не закрывай, – взвилась Люська.

– Не могу. С улицы аромат цветов проникает, у меня аллергия, я начинаю чихать. Вот хотел прогуляться по саду, подышать свежим воздухом.

– Хлопки твоих рук дело?

– Вы тоже их слышали? – Генка завертел головой и понизил голос до шёпота. – Стоило мне спуститься с крыльца, как раздались эти звуки. Будто в доме кто-то стрелял…

– Вот! – Люська толкнула меня в плечо. – Я же тебе говорила.

– Я испугался и решил отсидеться в клумбе, – прогнусавил Генка. – Потом вспомнил, что в комнате остался Липатий и поспешил к нему, но оступился и повредил мизинец. Только встал на ноги, появились вы.

– Липатия он пожалел. А о нас не подумал?

– И о вас подумал, но Липатий…

– Слушайте, вам не кажется, что пахнет горелым? – перебил я Генку, переступив порог дома.

– Определённо, чем-то пахнет, – согласился Дронов. – Вроде подгорелыми сырниками.

– Сам ты сырник, – отмахнулась Люська. – Прокисшим супом воняет.

– Ты случайно на плите ничего не забыла выключить? – спросил я, спеша на кухню.

– Я к плите не приближалась.

– А вдруг на кухне кто-то есть? – проговорил Генка, замерев на месте.

– Нет там никого, – уверенно ответил я, толкнув дверь.

Когда щёлкнул выключателем и осмотрелся, ткнул пальцем в микроволновку.

– Что это?

Люська подбежала к столу и скорчила гримасу.

– Фу-у! Какая гадость.