По мотивам преступления
Шрифт:
– Мне необходимо побыть наедине с собой, – отозвался Дронов. – Если удастся, я в астрал выйду. А вам приятного чаепития.
– Неудобно получилось, – Алиса закусила губу и мотнула головой.
– Моё наблюдение: все голодные либо злые, либо обидчивые, – сказал Димон. – Чаще злые.
– Нам это точно не грозит. Особенно сегодня, – Люська краем глаза заметила, как Райка, крадучись, приближается к лестнице. – Ты куда?
– К себе.
– Чем будешь заниматься?
– Почитаю Штопергайтера.
– Кого? – я чуть не поперхнулся от смеха.
– Ну этого… писатель такой…
– Шопенгауэр? – спросила Алиса.
– Ага, он! Ты тоже его знаешь, тёть Алис?
– Я не читала Шопенгауэра.
– А я увлеклась, – тараторила Райка. – Интересно пишет.
– Да? И о чём же он пишет, – спросила Люська.
– Да так… обо всем понемногу, – Райка бросилась бежать.
– Она врёт через слово, – нахмурилась Люська. – Глеб, с этим надо что-то делать.
– Есть варианты?
– Кляпом ей рот заткнуть.
– Люся, как ты можешь?
– Шучу, Алис.
– Ребят, а почему Рая зовёт меня тётей, она намекает, что я старая?
– Расслабься. Райка всех так называет.
– Когда слышу «тёть Алиса» делается не по себе.
– Тёть Алиса – не так плохо, – отозвался Димон. – Согласись, баба Алиса куда хуже.
– Называется, успокоил, – улыбнулась Алиса.
– Старался. Слушайте, предлагаю киношку посмотреть. Или прогуляться.
– Сделаем и то и другое. Сначала растрясемся, потом кино, – Люська встала с кресла и призналась: – Так хорошо, что вы приехали, ребят. Я почти счастлива.
– Почти? – насторожился Димон.
– Для полного счастья мне не хватает шоколадки. Сейчас я за ней сбегаю, и можем стартовать.
Глава пятая
Замечательный бобтейл
Практически весь следующий день я провел за ноутом. Отстукивал по клавиатуре и приблизительно раз в два часа отвечал на настойчивые звонки Иннокентия Ивановича. Старик подгонял меня, требуя, чтобы я не отвлекался ни на что другое, и был сосредоточен исключительно на работе. Заверив Иннокентия, что укладываюсь в сроки, я снова и снова вчитывался в его шифровку, извлекая из неё сначала буквы, затем слова и наконец, предложения. В тысячный раз убеждаясь, что если бы Иннокентий Иванович не стал писателем, из него получился бы отличный врач. Во всяком случае, в способности выписывать рецепты почерком, смахивающим на кардиограмму, ему не было бы равных.
Ко мне в комнату никто не заглядывал. У всех нашлись дела. Генка находился в астрале, мне кажется, там ему намного комфортнее, чем здесь, среди нас. Димон заливал видео на свой канал, поедая приготовленное Люськой печенье, Алиса читала сценарий. Перед каникулами она ездила на кастинг и получила роль в сериале. Роль второго плана, я бы даже сказал, третьего, но текста много. Алиса с головой погрузилась в атмосферу предстоящих съёмок.
Райка сидела своей комнате, снова наказанная. После завтрака она вымаливала, разрешить ей поиграть с кем-нибудь из соседских ребят. Люська отвела Райку в дом балерины Степановой, где Райка познакомилась с правнучкой знаменитости – Верой. Через час Райка примчала домой и закрылась в комнате. На все расспросы отвечала, что болит голова и она никого не желает видеть.
Чуть погодя у нас появилась балерина Степанова. Старуха негодовала. В гостях Райка зря время не теряла. На улице облила Веру холодной водой из шланга, затем залезла на крышу беседки, а оттуда перелезла на клён, чтобы достать старое воронье гнездо. Далее подралась с Верой, выслушала гневную речь Вериной прабабушки, и под конец заявила старушенции, к слову сказать, народной артистке, что та неправильная балерина.
Вот так скучно и монотонно проходил наш день в загородном доме родителей.
…Люська вбежала в мою комнату, заголосив с порога:
– Глеб! Мне надо тебе что-то сказать.
– Опять Райка?
– Нет, речь не о Райке. Ты уже закончил печатать?
– Почти. Иннокентий опять звонил. Завтра надо смотаться в город. Он накатал ещё две главы. Заодно и скутер возьму.
– Рада за тебя. – Люська даже не слышала, о чём я ей сказал. – Глеб, у нашей калитки сидит собака.
– Рад за неё, – съязвил я.
– Глеб, не просто собака, а самая лучшая собака на свете! – Люська была готова взлететь от восторга.
– Бобтейл? – удивился я.
– Ага! Прикинь. Это знак!
Люська мечтает о собаке – бобтейле. И только о нём. Она давно просит меня и Диану дать добро на покупку щенка, но мы пока держим оборону. Люська тоже не сдаётся, и при каждом удобном, и неудобном случае, напоминает о самой-самой великолепной собаке на планете.
– Наверное, принадлежит кому-нибудь из наших соседей, – предположи я, сделав два оборота на крутящемся стуле.
– Нет. Он ничейный.
– Бобтейл и бездомный? Такого не бывает.
– Говорю тебе, ничейный. Или… или его хозяин умер, а родственники выбросили беднягу на улицу. Такое часто случается.
– Люсь, я понимаю, как бы тебе хотелось, чтобы к нашей калитке притопал бездомный бобтейл, но такого, увы, никогда не случится.
– Тогда почему у него лапы в грязи? Ну ответь! И взгляд печальный. Очень печальный!
Внизу послышался лай. Я вздрогнул и вскочил со стула.
– Тише, Глеб, я сейчас всё объясню.
– Что это было?!
– Это бобтейльчик. Ты только не ори громко, но я привела его к нам. Хотела накормить и напоить.
Я рванул к двери.
– Глеб, сделай приветливое выражение лица. Ты напугаешь пёсика! Слышишь меня?! И не смей в его присутствии повышать голоса, у бобтейлов очень тонкая душевная организация. Намного тоньше, чем у Генкиного сверчка.
Из комнаты высунулся Димон.
– Что за шум?
– К нам за помощью прибежал бобтейл, а Глеб хочет его убить.
– Понял, – кивнул Димон. – Через пару минут я к вам присоединюсь.
В гостиной я увидел это лохматое серо-белое чудо. И он увидел меня. Сверкнув дружелюбными глазами и завиляв хвостом, пёс бросился ко мне, словно мы были закадычными друзьями.