По нехоженной земле
Шрифт:
немногим более трех квадратных километров и в самой высокой части поднимался на
110 метров над уровнем моря. Со своими обрывистыми северо-восточными и отлогими
юго-западными берегами он носил законченную форму «бараньего лба» и целиком
укладывался в характерные формы [233] всего окружающего пейзажа, в основном
созданного деятельностью ледников в эпоху более мощного оледенения Северной
Земли.
Ледники двигались здесь в северном направлении.
формы рельефа. На поверхности островков мы обнаружили валуны красных
песчаников. Основные массивы их залегают южнее, и только оттуда они и могли быть
занесены. В то же время на юге мы еще ни разу не обнаружили ни одного валуна из
изверженных пород.
В полдень термометр показывал всего лишь — 12,7°. Яркое солнце, чистое
бледноголубое небо и полная тишина царили над льдами. С вершины островка
открывалась широчайшая панорама. Четко рисовался весь восточный берег Земли от
мыса Ворошилова до мыса Фигурного. К юго-западу открывалась большая половина
пролива Красной Армии. В бинокль, на расстоянии почти 50 километров, я различал
отдельные айсберги и узнавал знакомые теперь участки-берега. Километрах в
двенадцати к северо-востоку и востоку виднелись сильно, торошенные льды. Их
выгнутая линия четко обозначала вход в пролив. Характер льдов говорил о том, что
здесь они не вскрывались много лет.
Только к северу, куда попрежнему больше всего хотелось проникнуть взглядом,
берег тонул в белой мгле. На видимом пространстве он сильно понижался и
заканчивался каким-то выступающим к востоку очень низким мысом. Взгляд невольно
тянулся сквозь мглу, а мысль хотела угадать — что лежит за этим выступом? На карте
Гидрографической экспедиции сплошная линия восточного берега Земли здесь
переходила в неуверенный пунктир. В ближайшие дни нам предстояло или заменить его
четкой линией, отведя к востоку или западу, или совершенно стереть с карты. Потому
так и хотелось проникнуть как можно дальше на север.
Но и в районе мыса Ворошилова было много неизученного, интересного и
неясного. Вечером экспедиция вышла на обследование мыса. К нашему приезду под
скалами разгулялся сильный ветер. Пока исследовали обнажения обрывов, ветер еще
больше окреп. Но метели не было, так как здесь совершенно отсутствовал снежный
покров. Только в расселинах скал ветру удавалось отыскать небольшое количество
снега. Тогда лицо кололо острыми снежными иглами и приходилось отворачиваться.
Стоило же нам повернуть на юго-западную сторону скал, как мы попали в полосу
полного штиля. Даже пороша, выпавшая накануне, лежала здесь нетронутой.
Мы расшифровали геологию массива. Потом, соблазненные хорошей погодой,
поднялись на ледниковый купол, [234] распространяющийся с юга и частично
захватывающий мыс Ворошилова. Высота его здесь достигала нескольких сот метров
над уровнем моря. Поверхность ледника тоже была почти лишена снежного покрова.
Редкие нунатаки{15} столбами возвышались над поверхностью льдов.
Спуститься с купола оказалось более сложным делом, чем подняться. Тормозить
ход саней на голом и крутом ледяном склоне было почти невозможно. Сани налетали на
собак или оказывались даже впереди них. Из боязни покалечить животных или
свалиться с какого-нибудь незамеченного обрыва обмотали полозья веревкой и тогда
без особых приключений спустились в пролив.
Здесь нас встретил ветер еще более сильный, чем раньше. Теперь он несся с
севера, бил нам в лицо и успел изрядно разукрасить нас, пока мы добрались до лагеря.
На этом решили прекратить работы по ознакомлению с районом мыса
Ворошилова.
На астрономические наблюдения, увязку своей съемки с астрономическим
пунктом на мысе Берга и геологические работы в этом районе мы потратили более пяти
суток. Правда, этот кусочек Земли был необычайно интересен во многих отношениях и
заслуживал более тщательного изучения, но мы не имели времени заняться им более
подробно.
Надо было спешить на север, чтобы потом не упустить возможностей на юге.
Время шло. Приближалась весна. Количество птиц с каждым днем увеличивалось. У
скал мыса Ворошилова стоял беспрерывный гомон. При выстреле слетали уже не
сотни, а тысячи птиц. Пока попрежнему больше всех было люриков, за ними шли
чистики. Из чаек мы видели только бургомистров. Ни белой полярной чайки, ни
розовой, ни поморника, ни крачки еще не замечалось. Но надо было ожидать и их
появления.
Вечером 7 мая приступили к погрузке саней. При первом взгляде на все
скопившееся здесь имущество трудно было поверить, что мы сможем увезти его.
В конце концов наша мечта сделать мыс Ворошилова исходной точкой для
северного маршрута превратилась в действительность. Мы находились более чем в 150
километрах от нашей базы, проделали уже большую работу, а наши ресурсы не только
не уменьшились, а, наоборот, увеличились. Не будь здесь у нас продовольственного деп
и не подбрось мы сюда пеммикана с нашего основного склада на мысе Серпа и Молота,