По нехоженной земле

Ушаков Георгий Алексеевич

на запасах зверя.

* * *

Первый раз мы услышали характерное дыхание белух в дрейфующих льдах у

острова Голомянного еще 31 июля, увидеть самих зверей тогда не удалось. После этого

две недели белухи в нашем районе не подавали о себе никаких вестей. И только 15

августа, находясь на том же Голомянном, мы увидели небольшое стадо. Вместе с

белухами шел косяк в 60—70 голов не совсем обычных для здешних мест гостей —

гренландских тюленей. Это заставляло

предполагать, что оба стада пришли откуда-то

издалека, вместе с появившейся в большом количестве сайкой.

Нашествие гостей переполошило все местное население. Большим белым облаком

шумно носились над ними чайки. В значительном количестве собрались у кромки льдов

нерпы и морские зайцы. Они необычно высоко высовывались из воды, чтобы

посмотреть на пришельцев. А те шли, не обращая ни на что внимания. Белухи солидно

сопели и вздыхали, словно озабоченные своим промыслом на рыбу, а стремительные

лысуны, как всегда, беззаботно резвились.

Наш охотник волновался. Если раньше нерпы казались ему не заслуживающей

внимания мошкарой по сравнению с морскими зайцами, то теперь и последние

потеряли в его глазах всякое значение по сравнению с белухами. Глядя на

высовывающихся из воды матерых зайцев, он досадливо говорил:

— Да не лезьте же вы, лешие! Не до вас сейчас. Всякому грибу свое время.

Он пытался стрелять по белухам, но безрезультатно. Для верной стрельбы по

этому зверю необходим невысокий, хотя [335] бы в несколько метров, крутой или, еще

лучше, обрывистый и приглубый берег. Уже с небольшой высоты можно следить за

каждым движением животного, идущего на глубине нескольких метров, держать его на

мушке и бить наверняка в тот момент, когда оно вынырнет для вздоха. На Голомянном

не было таких условий, да и сами белухи держались в 150—200 метрах от берега.

Поэтому охота не дала ничего, кроме волнений. Журавлев несколько дней не мог

успокоиться. Даже добытый морж не утешил его, и охотник продолжал проклинать

берега Голомянного.

Белухи опять исчезли, и вновь мы увидели их лишь 13 сентября, в открытом море,

когда шторм взломал около базы ледяной припай и мы получили, наконец, возможность

использовать свою моторную шлюпку и выйти в открытое море. На этот раз не только

Журавлев, но и Вася Ходов загорелся азартом. Он сел за руль и с непоколебимой верой

в технику заявил:

— Сергей, приготовься к стрельбе. Сейчас догоним.

Мотор бешено заработал. Шлюпка понеслась за уходящим стадом белух. Но наша

техника не выдержала испытания. Шлюпка еле развивала 12—13 километров, а белухи,

напуганные стуком мотора, уходили со скоростью не менее 20—25 километров.

Журавлев бесновался на носу шлюпки, на чем свет стоит ругал мотор и умолял Ходова

«наддать» и «нажать». Но тот не только «наддал», а, можно сказать, выжимал из

слабосильного мотора все, что можно было. И белухи скрылись в морском просторе.

Разочарованные, мы повернули к берегу. Недалеко вынырнул морской заяц.

Раздался выстрел, и зверь, пуская пузыри, пошел ко дну. Это подлило масла в огонь.

Журавлев рассвирепел. Направо и налево он начал стрелять в нерп. Пять из них нам

удалось выхватить из воды.

Охотник недовольно ворчал:

— Тоже зверями называются. Кошки, а не звери. Пользы от вас, как от кота

молока!

Белухи на много дней растревожили его сердце.

И только еще через десять дней он получил удовлетворение.

Перед вечером, при затихающем шторме, против нашего домика прошло стадо

белух, не менее 500 голов. В следующее утро подошло новое стадо. Тут и началась

охота.

Теперь были все необходимые условия, вплоть до приглубого дна и крутого

берега, поднимавшегося над водой до восьми метров. Журавлев мог проявить свое

охотничье искусство. Я до этого много раз видел белуху, но ни разу не промышлял ее и

на целый день охотно занял около Журавлева место ученика. [336]

Мы дежурили недалеко от мыса. Вдоль берега сплошной, густой массой шла

сайка. Широкая темная полоса двигалась, точно бесконечная лента конвейера, почти по

самой поверхности воды. Тучи моевок и белых полярных чаек с криком носились над

рыбой. Птицы то и дело пикировали на воду и тут же поднимались в воздух с

трепещущей в клюве рыбешкой. За удачливыми рыболовами, пытаясь отбить добычу,

гонялись чайки-разбойники. Беспрерывный гвалт стоял в воздухе.

Наконец вдали показались всплески, легкая волна катилась с северо-запада. От

дыхания зверей над водой появилась тонкая пленка пара. Это шли белухи. Они не

торопились, двигались спокойно, со скоростью пяти-шести километров в час, и на ходу

поедали сайку. Так же спокойно, не рассыпаясь, сомкнутыми миллионными рядами шла

рыбешка, словно ее совершенно не касалось все происходящее.

Вот звери уже рядом с нами. Ослепительно блестят их белые тела. Среди

взрослых много синих белух. Это двух-трехлетки. Коричнево-серые детеныши жмутся

к матерям, идут с ними бок о бок, и некоторые совершенно непонятным образом

держатся на гладких и скользких спинах матерей, вместе с ними уходят под воду и