По нехоженной земле

Ушаков Георгий Алексеевич

через минуту-две снова в том же положении появляются на поверхности.

Непуганая белуха идет волнообразно, ни на мгновение не задерживаясь и не

замедляя хода на поверхности, скрываясь под водой не больше трех минут. Вот голова

показывается над водой, обнажается расположенное в передней части головы, как раз за

жировой подушкой, дыхало, раздается шумный вздох, и голова снова погружается в

воду, а на поверхности показывается туловище, потом виден только

хвостовой плавник,

наконец и он исчезает. Через две-три минуты все повторяется сначала.

Стадо вытянулось километра на полтора. Примерно третью часть его Журавлев

пропустил без выстрела. Как у охотника хватило на это терпения, я не мог понять. Но

вот вижу, как он поднимает карабин, берет на прицел огромное животное, хорошо

видимое под четырехметровым слоем воды, ведет карабин по ходу зверя, не спуская

мушки с головы белухи. Зверь приближается к поверхности. Над водой показывается

голова, раздается вздох, и тут же гремит выстрел.

Зверь вздрагивает, проплывает еще несколько метров по инерции и, вытянувшись,

замирает. Ближайшие белухи, как бы желая оказать помощь соплеменнику, точно по

команде, поворачиваются к нему головами. Образуется подобие громадной ромашки с

живыми, четырехметровыми лепестками. Это так неожиданно, что даже Журавлев

застывает в изумлении, позабыв о своем карабине. [337]

Через минуту группа распадается. Часть белух несется вперед, хвост стада

поворачивает обратно, а несколько десятков зверей устремляются в открытое море.

Охотник спохватывается.

— Не уйдете! — кричит он, заглушая голоса тысяч чаек.

Его карабин начинает работать, точно автомат. Не останавливаясь, он выпускает

две обоймы. Белухи мечутся то вправо, то влево. Выстрелы становятся реже. Теперь

охотник тщательно целится. Наблюдая в бинокль за всплесками пуль, я вижу, что он

бьет совсем не по животным. Все пули ложатся впереди них. И каждая пуля,

щелкнувшая в воду перед зверями, заставляет их менять направление. Вот три

отделившиеся белухи круто поворачивают назад.

— Теперь эти на поводке! — торжествует Журавлев.

Он оставляет в покое всех остальных и сосредоточивает внимание на отбившейся

тройке. Стоит животным отвернуть в сторону, как в двух-трех метрах впереди них

щелкает пуля. Этого достаточно, чтобы они сейчас же изменили курс. Каждая попытка

уйти в море пресекается новой пулей.

Все это и в самом деле похоже на то, что охотник ведет добычу на невидимом

поводке. Используя острый слух животных и их необычайную пугливость, Журавлев

управляет их движениями, белухи все ближе подходят к берегу, упираются в него и,

прижимаясь к обрыву, направляются в нашу сторону.

— Первая моя, бейте вторую. Цельтесь в голову, на ладонь позади дыхала, —

шепчет мне Журавлев.

Звери идут на полутораметровой глубине. Их белые тела видны до мельчайших

подробностей. Прицелившись, мы ни на мгновение не спускаем их с мушки. Вот они

уже только в десяти метрах. Здесь необходимость вдохнуть воздух заставляет их

вынырнуть на поверхность. Одновременно раздаются два выстрела и... две белухи

становятся нашей добычей.

Третья бросается в море. Журавлев хочет вернуть и ее, но в волнении берет

неправильный прицел. Пуля ударяется как раз позади зверя.

— Ах, лешой, теперь не вернуть!

Белуха, услышав щелчок позади себя, в ужасе устремляется в открытое море.

* * *

Увлекшись охотой, мы не заметили, как первая убитая белуха погрузилась на дно.

Ее белая туша еле просвечивала сквозь десятиметровый слой воды. Из двух последних

одна попала в течение, уплывала от берега и тоже еле держалась на воде. [338]

— Шлюпку! — заорал Журавлев.

Наш механик уже давно возился с мотором. Обычно заводившийся без отказа, на

этот раз он, как нарочно, закапризничал. Мы бросились на помощь и на веслах

подплыли к месту охоты. Но было уже поздно. На поверхности воды плавала только

одна туша. Две были потеряны безвозвратно.

Все же добыча была знатная. Оставшийся экземпляр достигал четырех с

половиной метров в длину и весил около полутора тонн. Почти два часа мы с помощью

талей и блоков вытягивали тушу на берег и закончили работу уже в темноте, а потом

долго возились с переборкой мотора, пока не заставили его работать с точностью

хронометра.

Из моря вновь доносились сопение и всплески. Это давало надежду, что на

следующий день промысел будет еще удачнее.

Но днем белухи не появились. Не было их и на следующий день. Мы уже стали

терять надежду. Но еще через день мимо базы прошло два больших стада. Это было

уже в сумерки. Нам удалось отбить от стада, привести на «поводке» к берегу и убить

только одну белуху.

Еще через день зверь пошел почти беспрерывно, тысячными стадами.

Двое суток море кипело день и ночь. Это было настоящее нашествие. Иногда

белухи плотно окружали нашу шлюпку и только после запуска мотора рассыпались в

стороны.

Теперь мы уже не теряли добычу. Шлюпка, по первому сигналу, вылетала из-за