Поўны збор твораў у чатырнаццаці тамах. Том 9
Шрифт:
Меня вдруг пронзает догадка, от которой холодеет сердце: неужели и он?!
Затаив дыхание, я жду, что Кривенок скажет еще, но он молчит. На огневой слышится тихий говор. Звякает затвор. Объектив приближается к орудию. Здесь Попов и Желтых.
Желтых, вглядываясь в сторону противника, говорит:
— Что-то совсем умолкли… С чего бы это?..
— Так! — говорит Попов. — Два день умолкли. Почему умолкли?
Они стоят, слушают. Молчат.
Я
Это идет Люся! Мы бы ее услышали за километр. Мы знаем ее шаги, ее голос — это она! Она идет! Буря смятенных чувств в моей душе поднимается ей навстречу, я хочу вскочить, кинуться туда.
В это время из темноты гремит голос Лешки:
— Полундра! Ложки к бою, гвардейцы. К огневой подходят три силуэта.
Тяжело, по-матросски ступая, выходит из огневой Желтых, за ним Попов. Из темноты вскоре появляются Задорожный, Лукьянов и Люся.
— Добрый вечер, хлопчики, — говорит Люся.
— Добрый вечер, — отвечает Желтых. Кривенок сидит мрачный.
Я, удивленный и обрадованный, с полураскрытым ртом смотрю на Люсю.
— Вот ужин, — говорит Лешка и ставит на расстеленную палатку котелок, кладет буханку хлеба. Лукьянов ставит котелок с чаем.
— А вот ясноглазка Люсек, — продолжает Задорожный. — сама захотела отведать, проведать и так далее и тому подобное.
— Молодец, Люська, — довольно говорит Желтых. — Не забываешь старых друзей…
Он становится на колени у края палатки, с деловитой неторопливостью достает из кармана большой нож на цепочке, раскрывает его и с каким-то уважением к хлебу берет буханку.
— Ну как же я могу забыть вас! — говорит Люся, опускаясь рядом с командиром. — Вот вам мазь принесла.
Она раскрывает сумку, подбородком прижимает к груди крышку и находит в ее недрах нужную баночку.
— Ага, вот спасибо, — польщенный ее вниманием, говорит Желтых и осторожно берет лекарство. — Теперь мою экзему как ветром сдует.
— Только мажьте регулярно — каждый день на ночь. Мазь хорошая. У нас не было, так в медсанбате еле выпросила. И еще, — говорит она, застегивая сумку, — в четверг комиссия. Так что комиссуют, может. Или на худой конец отпуск получите.
Лешка с деланным удивлением вскакивает на колени.
— Да? Вот здорово, командир! На Кубань, к Дарье Амельяновне на пироги и пышки!.. Возьми меня в адъютанты, а, командир?..
— Ну, ты! — грубовато говорит Желтых Задорожному. — Рано еще ржать. Думаешь, комиссуют? Пошлют в медсанбат да мазь припишут.
Желтых, позванивая медалями, старательно разрезает буханку на шесть равных частей.
— О, тоже неплохо! Медсанбат. Сестрички-лисички. Авось не хуже Амельяновны, — скороговоркой объявляет Лешка. Он примеряется и норовит ухватить из-под ножа пайку побольше. Желтых бьет по руке.
— А ну, погоди, порядка не знаешь? «Динамо»!
Возле Люси, переминаясь с ноги на ногу, стоит Попов.
— Товарищ Люся, тебя много, много проси хочу. Люся поворачивается к нему.
— Ну что, Попов? Говори.
— Жена много, много числа письма не пиши. Надо документ штаб пиши. Печать ставь. Почему не пиши? Сельсовета проси.
— Запрос, значит, послать? — внимательно слушая его, догадывается Люся.
— Так, запрос послать.
— Хорошо, Попов. Я завтра в штаб схожу. Скажи мне твой адрес.
Попов опускается рядом на колени.
— Якутия. Район Оймякон.
— Хе! — с полным ртом говорит Лешка. В руке он все-таки держит пайку. — Испугался, что жена того… с шаманом закрутила, — и хохочет.
— Ну брось ты, Задорожный, — говорит Люся. — Все шутишь…
— Жена нету ходи шаман, — обижается Попов. — Шаман мало, мало Якутия, — говорит он, делая в слове «Якутия» ударение на «и».
— Не слушай ты его, Попов. Я сделаю, как надо.
— Ну, дочка, садись с нами, — приглашает Люсю Желтых. Люся, однако, встает.
— Нет, нет. Вы ешьте. Я уже.
Она застегивает на боку сумку, но вдруг останавливается.
Взгляд ее падает на Лукьянова, который смирно сидит напротив.
— А вы, Лукьянов, акрихин весь выпили?
— Раза на два еще осталось, — тихо отвечает Лукьянов.
— Это мало. Я вам еще дам. Только не выплевывать.
— Ха! Выплевывать! — хмыкает Лешка. — Из таких пальчиков! Я бы полмешка съел. Вот только никакая холера не берет. Хоть ты плачь, — говорит он, уплетая хлеб и уставясь взглядом на Люсю. — А поболеть так хочется!..
— Ну и шутник ты, Лешка. Насмешник, — легко говорит Люся.
На палатке уже все готово. Пять паек хлеба лежат в ряд, стоит круглый котелок с кашей, рядом плоский — с чаем.
Желтых прячет в карман нож и прикрикивает на хлопцев:
— Ну, чего ждете? Калача? А ну, налетай!
— Налетай, подешевело! — поясняет Лешка.
Попов и Лукьянов важно берут по пайке, Лукьянов внимательно оглядывает свою и не спеша откусывает. Лешка пододвигает поближе котелок и говорит Люсе:
— Люсек, айда ко мне. На пару, так сказать, и так далее.
— Нет, вы ешьте. Мне еще во второй батальон нужно.
— Успеется. Второй батальон — не волк. В лес не уйдет.
Садись.