По острию ножа
Шрифт:
В тот же миг он охнул и опустился на снег.
— Ты что? — спросил лейтенант.
— Пуля попала…
— Куда?
— Бедро раздробила, кажется, сволочь… — сквозь зубы выдавил механик.
Когда «возлюбленная парочка», как мысленно окрестила Роксолана двух спускающихся бойцов, поравнялась с обкатанным валуном, она взяла на мушку переднего, который тащил на своем халате раненого.
Ей нестерпимо хотелось «щелкнуть» его в причинное место — это был фирменный знак Роксоланы, она всегда старалась оставить его. Так бывшая спортсменка, сама того не осознавая, мстила проклятым мужикам за неудавшуюся личную жизнь.
Но она сдержала эмоции.
Нельзя перебарщивать, пока свой гонорар она только удвоила, а надо его увеличить больше, гораздо больше, насколько получится…
Командир соединения выругался, увидев, что механик упал рядом с лейтенантом. Вскоре, однако, он убедился, что оба живы.
— Ранила и механика.
— Куда?
— Не разберешь отсюда. Но, видимо, рана несерьезная, он активно шевелится.
…А в это время механик катался по земле от сумасшедшей боли, рискуя скатиться вниз…
— Смотрите, они преодолели больше половины расстояния.
— Осталось совсем немного.
— Разрешите мне, товарищ командир! — шагнул вперед рослый пулеметчик, стоявший рядом с гусеницей БТРа.
— Их двое.
— Обоих вытащу!
— Силенок хватит?
— Хватит.
— Действуй.
— Есть действовать!
— Справишься, к ордену представлю, — крикнул вдогонку пулеметчику командир.
Увидев в прибор ночного видения третью фигуру, спешащую на помощь двум предыдущим, Роксолана пришла в совсем уж хорошее настроение и снова принялась напевать:
Цып, цып, мои цыплята,
Цып, цып, мои цыплята,
Все сюда скорей,
Все сюда скорей…
Это был рослый мужик, двигался он ловко и быстро. Вот кому бы пулю дуру между ног всадить… Пусть бы отведал ее фирменное блюдо, узнал, что такое настоящая боль… Нет, нельзя.
Как говорится, сначала дело, потом удовольствие.
Вскоре третий достиг тех двоих, благо ему подниматься досталось гораздо меньше. Они о чем-то коротко переговорили, потом новый спасатель сделал из прихваченного с собой троса две петли, в каждую, как в пояс, поместив по раненому.
Девушка еще больше развеселилась:
— «Давай, космонавт, потихонечку трогай, и песню в пути не забудь», — выводила она тонким голоском, следуя мушкой прицела за третьим спасателем. Куда же этого? Для разнообразия по обеим ножкам, — решила снайперша и двумя выстрелами прошила ему ноги.
Третий рухнул рядом с двумя.
…Четвертого, который упал рядом со своими предшественниками, Роксолана решила отметить особо, допив весь кофе из термоса.
Всем спасателям она целила в ноги, чтобы обездвижить. Раненые лежали на почерневшем от крови снегу, старались передвигаться на руках, но из этого ничего не получалось. Впрочем, отползли они довольно далеко.
— Ну что же, недурной улов на живца, — вполголоса проговорила Роксолана, припомнив далекий Ирпень и высокий берег реки. — На сегодня, пожалуй, достаточно.
Поставив у ног пустой термос, снова прильнула к прибору:
— Эй, ребятки, что ж вы расползаетесь, как раки? — промурлыкала она. — Сейчас мы закончим комедию.
Убедившись, что добровольцев больше не будет, Роксолана переключила на снайперской винтовке рычажок и несколькими длинными очередями прошила всех четверых, уже не разбирая, куда попадают пули.
Шевеление прекратилось.
Бой в лощине затихал, и она решила немного вздремнуть. На сегодня добычи достаточно. Можно будет Ленке Коротченко похвастаться, когда на отдыхе увидятся. То-то будет завидовать! А чего завидовать, она и ее просветит. Напоследок Роксолана пропела себе под нос:
Эх, полным полна коробушка,
Есть и ситец, и парча…
Затем залезла в спальный мешок, поуютнее улеглась и сладко задремала. Ей снились похвалы чеченских руководителей и высокие гонорары, по контракту исчисляемые с головы…
Глава 18. Расплата
Командир части был в ярости.
На склоне горы лежало четверо убитых, которых уложил невидимый снайпер. Четверо!
— Я с этой гадиной рассчитаюсь! — произнес он. — Живой отсюда она не уйдет.
— На горе ее не достанешь.
— Достану.
— Как?
— Кровь из носа, достану!
Командир отправился к радисту и связался со штабом. Слышимость была плохая, мешали помехи, какие-то разряды.
Начальник штаба долго не мог понять, чего добивается командир соединения. Вникнув в существо дела, он переспросил:
— Так ты хочешь боевой вертолет?
— Да.
— Из-за одного человека?
— Этот человек — снайпер!
— И что?
— Он уничтожил четверых наших только на горе. И не знаю сколько — во время боя.
— А ты знаешь, сколько стоит один вылет с боекомплектом?
— Не знаю и знать не хочу! — не сдержавшись, крикнул командир.
— Это несерьезно. Короче, я отказываю.
— Вы за это ответите.
— Ты тоже ответишь за гибель личного состава, — повысил голос начальник штаба. После чего отключился.
Тогда командир решил пойти на последнюю меру: связаться с представителем президента. У него был заветный номер мобильного телефона, данный приятелем — начальником Забайкальского отряда ОМОН, который вывел свой отряд из окружения, прорвавшись сквозь чеченские тылы.
— Слушаю, — послышался в трубке спокойный голос.
— Иван Иванович? — спросил командир, от сильного волнения забывший в эти мгновения и звание, и должность Матейченкова.
— Да, это я, — ничуть не удивился голос.