По прозвищу Чумной
Шрифт:
Забивающая лёгкие пыль ощущается слишком уж натурально, но это как будто бы не мешает, ему даже не хочется дышать, что странно. Что-то давит, сжимает со всех сторон, в живот будто кол воткнули, хотя боли как таковой и нет. Сознание постепенно успокаивается, проясняясь далеко не сразу, образ Серой Долины ещё какое-то время заполняет его, чтобы смениться простым осознанием.
Он лежит в могиле.
*
И помните, комментарий всегда лучше лайка, но лайк и библиотека тоже стимулируют желание писать и увеличивают количество знаков в минуту
Упокой, Господи...
В той жизни его назвали Алексеем, а вот фамилия и отчество младенцам, найденным у дверей инквизиторской службы Его Величества не положены. Вообще, младенцам с ведьминской кровью – а отметка на спине, родимое пятно вполне определённой формы, говорила именно об этом – даже шанс на жизнь не положен. С другой стороны, кем бы ни был человек, подбросивший его сюда весенней ночью, а простым его назвать никто бы не смог. И дело даже не в стоимости колыбельки и пелёнок, нет, деньги и у хорошего торгаша водятся. Но ребёнка не тронула ни магическая чума, вылезшая после схода снега, ни бесновавшаяся в тот год ночная нечисть, заходящая даже в столицу. Пожалуй, именно это и спасло мальчишку. А уж кто из благородных господ изволил поразвлечься с ведьмой, получить от неё бастарда и выжить после этого, они как-нибудь потом узнают, пока это не так важно.
Главный инквизитор Москвы и Московской губернии вспоминал то апрельское утро, стоя над едва узнаваемым телом воспитанника. Неузнаваемым, но всё ещё существующим, хотя после смерти Алексея должно было рассыпаться прахом.
– Всё хорошо? – подошёл к нему напарник погибшего.
– Я впервые не могу отдать указание захоронить. Он не здесь, но и душа его не ушла на ту сторону, словно утянуло куда-то мимо… Это странно. И неправильно.
– Ну, про мать-то его мы знаем.
– Даже чёрная кровь не застревает между жизнью и смертью. Давай так, Андрей. Мы спустим его вниз, в камеры для бесноватых, и проследим. Если рассыпается позже – всё хорошо. Если вдруг оживёт и проснётся не собой, то выйти не сможет.
– Может шамана позв…
– Нет. Ноги ни одного из этой братии здесь не будет. Те же колдуны.
Молодой инквизитор поднял руки, мол, сдаюсь, и первым ухватился за носилки, на которых лежало изломанное тело. В какой-то момент ему показалось, что то дёрнулось, аж перекреститься захотелось, но наваждение быстро спало, так что в темноту подземелий шагали уже молча и весьма бодро.
В камере было немногим теплее, чем на леднике. Одержимым холод был не страшен, а ресурсы на обогрев можно было не тратить. Андрей окинул взглядом “покойного” и, под понимающим, пусть и не слишком мягким, взглядом наставника укрыл то, что осталось от Алексея плащом. Невольно захотелось оправдаться, будто он сделал что-то не то.
– Ну, вдруг он всё-таки придёт в себя, да и бросать вот так… не по-людски это.
– Разве я тебе хоть слово против сказал? Просто постарайся не слишком тешить себя надеждами, будешь меньше расстраиваться. Пойдём, у меня ещё отчёт сегодня, маги из метро всё-таки заговорили…
Им наверняка показалось, что тело в камере вздохнуло, прежде чем снова затихнуть. Инквизиторы, не сговариваясь, обернулись, посмотрели на него одно долгое мгновение, и также синхронно вышли, запирая дверь покрепче. Если Алексей действительно вернётся, то он сможет распахнуть камеру. А всем прочим в подземелье и его переходах делать нечего.
*
Как-то раз, ещё на заре его инквизиторской карьеры, Алексей не то чтобы поймал заклинание, скорее, попал в поле его действия, бетон под ногами стал жидким как сметана, утягивая парня по грудь. Сейчас давно уже не мальчишка и совсем недавно не инквизитор ощущал себя точно также. С одной-единственной разницей, что вокруг был не бетон, а земля, и он находился в ней не по грудь, а с головой. Не ожидавшее такой подлянки сознание почти запаниковало, что они сейчас задохнуться, но быстро было взято под контроль.
Некроманты потребности в воздухе явно не испытывали. Пусть знания колдуна ещё не устаканились в его голове, но Алексей обнаружил для себя ещё пару забавных – если в такой ситуации что-то можно назвать забавным – моментов. Например, некроманты своих отступников хоронили так, как на его родине закапывали колдунов. Лицом вниз, чтоб если немертвый начинал копать землю, то зарывал себя ещё глубже. Здесь, правда, такая обманка не сработала бы, чувство направления было прекрасно развито. Да и зарыли его не слишком глубоко, будто не рассчитывали, что тот сможет вернуться в мир живых.
– Упоко, кхх, твою мать! – вместо слов и воздуха изо рта посыпалась земля, кладбищенская пыль забивала лёгкие.
Сколько он провёл в скрюченном положении, откашливая комья из дыхалки, инквизитор бы не сказал. Да и называть себя инквизитором следовало бы прекратить, мало ли. В службе дознавателей у него на родине имелись умельцы читать чужие мысли, вдруг и тут кто-то есть. Да и инквизиторской силы в этих краях точно нет, раз он не ощущает Присутствия, хотя вселение в чужое тело может забивать ощущения. В книгах о таком не писали.
Как не писали и о том, что делать, когда тело не слушается, путаясь в собственных конечностях, как в верёвочках детской игрушки. И лекций на эту тему не читали. Даже у старших товарищей такого опыта не было. А одержимые… ну, скажем так: сами они после подселенца как правило слюни пускали, а подселенцы ощущениями не делились. Да и опыта такого у них было достаточно, чтобы не испытывать проблем с координацией.
Кое-как удалось ощупать собственное лицо, черты которого будто менялись под руками. Кости и хрящи щёлкали, перестраивая внешность. “У некромантов нет своего лица”, всплыло где-то на задворках. Потом, об этом он подумает потом. Пальцы доползли до лба, в середине которого ощущалось нечто вроде шляпки гвоздя. С тяжёлым вздохом, он потянул это “нечто”, действительно оказавшееся длинным гвоздём-колышком, удивительно безболезненно выскользнувшим из глубокой раны в голове.
– Мозги?
Короткая вспышка боли настигла не сразу, проникая во все закоулки тела, заставляя замереть, пережидая. Что-то подсказывало, что обычный человек, даже самый выносливый, от такого загнулся бы, но у колдунов всегда всё было не как у людей. Зато после этого как будто бы выправилась координация, по крайней мере, он смог встать на ноги и осмотреться, пусть и слегка пошатываясь.
Самый натуральный некрополь, на сколько хватает глаз – сплошные надгробные плиты, покрытые чужеродными символами, от которых мурашки по коже. Ему нужно выбраться отсюда раньше, чем они высосут из него силы, лишив даже шанса на новую жизнь. Кто ж мог знать, что не все кладбища – места силы для некромантов.