По пути Синдбада

Северин Тим

Тропическая птица

«Сохар» проходил за сутки от 70 до 80 миль, в зависимости от направления ветра. Когда ветер дул сзади, корабль двигался под углом к кормовой волне, бортовая качка значительно возрастала, рангоут начинал немилосердно скрипеть, а деревянные блоки — ухать, ибо ванты то обвисали, то снова натягивались. Когда ветер заходил в нос, «Сохар» уверенно шел вперед, но скорость его стесняли малоэффективные паруса. Их нам изготовили еще в Индии, где я познакомился с мастером, имевшим опыт изготовления парусов для маломерных судов. Я ему доверился, и напрасно: покрой парусов оставил желать лучшего. Перед отплытием из Маската мы попытались их переделать, для чего по утрам приходили на плац

военно-морской базы, где и располагались, занимая полотнищами чуть ли не всю его территорию, к большому неудовольствию офицера по строевой подготовке, которому приходилось переносить на более позднее время плановые занятия. В море выявился еще один дефект парусов: низкопробная парусина, изготовленная вручную. При сильных порывах ветра парусина растягивалась и вспучивалась, затрудняя управление кораблем, и мне снова пришлось убедиться в том, что при строительстве парусника, сходного с тем, на котором в Средневековье ходили арабские мореходы, надо всему уделять самое пристальное внимание, от выбора лесоматериала до учета стежков в каждом шве паруса. Омраченный этими мыслями, я решил заменить паруса в ближайшем порту, иначе нам не завершить наше плавание до сезона тайфунов в Южно-Китайском море.

Глава 6. Лаккадивские острова

4 декабря мы получили штормовое предупреждение: в Бискайском заливе зародился тропический ураган, который через территорию Индии двигался в нашу сторону. Получив это неприятное сообщение, мы убрали с палубы лишние вещи, чтобы их не смыло за борт, и спешно дошили парусиновую покрышку для грот-люка. Этот люк размером шесть на двенадцать футов обычно закрывался решеткой, позволявшей воздуху поступать в трюм. Перспектива задраить люк и находиться даже короткое время в удушливой атмосфере меня, конечно, не радовала, но выбора не было. К счастью, ураган, не дойдя до нашего местоположения в море, полностью выдохся, и ровный свежий ветер дул с другой стороны. Тем не менее угроза оказаться в разбушевавшемся море принесла известную пользу: готовясь к разгулу стихии, люди с удовольствием взялись за работу, которой обычно на их долю выпадало немного.

Подвернувшаяся работа особенно устроила европейцев. Их можно было понять: непривычная обстановка, усугубленная стесненным пространством, рутинные необременительные обязанности, уйма свободного времени, да еще, видно, неудобоваримая пища приводили к апатии. Это были молодые энергичные люди, и относительное безделье их удручало. Оманцы переносили эти тяготы легче. Их запросы и нужды были непритязательными, и в свободное время оманцы обычно спали на баке, сняв тюрбаны и пристроив их так, чтобы солнечные лучи не падали на лицо. Но это не означало, что они предпочитали бездельничать. Наоборот, выполняя свои обязанности, они работали с огоньком, предпочитая действовать группой и сопровождать работу хоровым пением. Один из них (обычно Абдулла или Эйд) запевал, а другие подхватывали припев. При выполнении сложных, трудоемких работ оманцы выполняли чуть ли не ритуал. К примеру, когда ставили грот, Эйд становился на видное место и запевал. Песню тут же подхватывали, пение становилось все громче и громче, видно, заряжая энергией исполнителей. Затем Эйд во всю силу топал босой ногой по палубному настилу, хлопал в ладоши и, повинуясь такой команде, оманцы хватались за фал и ставили грот, дружно выбирая трос. Действия оманцев были столь привлекательны, а их энтузиазм столь заразителен, что в скором времени европейцы при проведении подобных работ стали им помогать, что, к моей радости, несомненно способствовало сплочению коллектива.

Сплочению коллектива содействовали и различные знаменательные события. Так, когда нам по радио сообщили, что у Мусалама родилась дочь, этому известию радовался не только счастливый отец, но и все члены нашего экипажа. В тот день на баке оманцы устроили импровизированный концерт.

На полпути в Индию, когда мы оставили за кормой шестьсот миль, я провел учение по спасению человека, упавшего за борт. Я понимал, что в случае подобного инцидента операция по спасению пострадавшего займет немалое время. «Сохар», в связи с отсутствием двигателя, не мог развернуться, поэтому следовало лечь в дрейф, надуть и спустить на воду резиновый динги [36] и добраться до человека, пребывавшего к тому времени далеко за кормой. При сильном ветре и большом волнении моря «Сохар» за то время, что ушло бы на спуск спасательной лодки на воду, мог отойти на милю от упавшего за борт. Правда, за кормой корабля постоянно тянулась веревка с петлей на конце, за которую пострадавший при сопутствующей удаче мог ухватиться. Но если бы ему это не удалось, его жизнь почти полностью зависела бы от быстроты наших действий.

36

Динги — тузик, здесь: спасательная лодка.

Для учения я сформировал две команды, которым предстояло как можно быстрее добраться до брошенной за борт картонной коробки (своего рода муляжа человека, упавшего за борт). Первая команда с заданием справилась. Как только после возгласа «Человек за бортом!» картонную коробку бросили в воду, члены этой команды надули динги и, спустив лодку на воду, завели подвесной мотор и помчались к коробке, которая к тому времени успела затеряться в волнах, отстав от нашего корабля на добрые полмили. Однако коробку нашли и подняли из воды.

Вторая команда допустила серьезные промахи. Питер и Мухаммед, члены этой команды, плохо закрепили в динги деревянный настил, а когда лодку спускали на воду, наклонили ее, и настил упал в воду, после чего быстро отстал от судна.

— За настилом! — воскликнул я. — Выловите его!

Деревянный настил придавал лодке жесткость, без чего запустить подвесной мотор не представлялось возможным. Питер и Мухаммед сели в лодку и, яростно работая веслами (каждый своим) погребли по направлению к оказавшемуся в воде лодочному настилу. Между тем «Сохар», подгонявшийся ветром, продолжал быстро идти вперед, хотя стоявший у руля Трондур предпринимал героические усилия, чтобы застопорить ход. Расстояние между судном и динги стремительно возрастало. Питер и Мухаммед гребли что есть силы, но лодка, рассчитанная на моторную тягу, двигалась медленно. Ко всем бедам прибивалась новая: у Питера сломалось весло, и все же настил выловить удалось.

Все это время мы мало-помалу травили трос, привязанный к лодке, постоянно наращивая его, а чтобы подтащить лодку к судну после извлечения из воды лодочного настила, понадобились усилия двенадцати человек. Проведенные учения наглядно продемонстрировали, что, если член нашего экипажа окажется за бортом, спасти его шансов мало. После того как учения завершились, Джон Харвуд, наблюдавший за ними с марса [37] , еще более утвердил меня в мысли, что шансов спасти упавшего за борт крайне немного. Джон сообщил:

37

Марс — площадка на месте соединения мачты со стеньгой.

— Лодку Мухаммеда и Питера все время сопровождали две большие акулы. Одна — около трех метров длиной.

В тот день произошло и другое событие, к немалому удовольствию Эндрю, морского биолога, который до появления на борту владельца торпеды взялся следить за ее наполнением. Однако морские уточки, видно, были себе на уме, и торпеду избегали. Зато они прицепились к тросу с петлей, тянувшемуся за судном, где их Эндрю и обнаружил. Он пояснил, что до сих пор полагалось, что выводки этих ракообразных встречаются только в заводях, а отнюдь не в открытом море. Видно, он сделал подлинное открытие, ибо целый день ходил именинником. Эндрю оставил уточек на облюбованном ими месте, чтобы наблюдать за их ростом, периодически проводя необходимые измерения. Однако через несколько дней, выбрав трос в очередной раз, чтобы обследовать уточек, он неожиданно пришел в ярость, испустив неистовый крик:

— Скотина! Прожорливая скотина!

Мы поспешили к Эндрю. Он держал в руках мокрый трос и остервенело тыкал в него кофель-нагелем [38] . С троса соскочил краб и, оказавшись на палубе, бросился наутек.

— Он сожрал половину уточек! — Эндрю издал возглас, похожий на грохот взорвавшегося вулкана. — Прожорливая скотина! Я ему покажу! Где он?

Началась охота. Собравшиеся матросы, вооружившись кофель-нагелями, ножами и даже черпаками, позаимствованными у кока, стали искать невесть куда сбежавшего краба. Наконец преступник был пойман.

38

Кофель-нагель — железный штырь для крепления снастей.

— Ты ответишь за все! — возбужденно произнес Эндрю, завладев крабом. — Понесешь наказание: послужишь науке. Я тебя заспиртую.

Краб, удобно устроившийся в щели около киля и время от времени делавший вылазки, чтобы позавтракать уточками, разместившимися на тросе, оказался не единственным безбилетником на «Сохаре». Во впадине под планширем обосновались сверчки, на которых обратил внимание Терри, инженер звукозаписи.

— Никто не поверит, услышав стрекот сверчков, что мы снимали фильм в море, — возмущенно говорил он, решив расправиться со сверчками.