По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России

Случевский Константин Константинович

Близ города Несвижа находится историческое поле, любопытное, во-первых, в том отношении, что на нем имеется столб в память первого раздела Польши, в 1772 году, — раздела, при котором мы получили Белоруссию, и, во-вторых, что именно это поле, в 1812 году, вероятно, огласилось бы бряцанием оружия наших солдат обеих армий, соединение которых должно было произойти здесь, но не совершилось. Вторая армия, багратионовская, отступая в расчете на это соединение, действительно прибыла сюда 26 июня; но Барклай де Толли с первой армией, отступившей от Дриссы, был принужден маршалом Даву, имевшим силы более значительные, отступить дальше, в глубь России, к Смоленску, где обе наши армии и сошлись 20-22 июля. Таким образом, исторической известности Несвижа нанесен был маршалом Даву значительный удар, и если бы не множество других, чрезвычайно назидательных исторических фактов, касающихся, впрочем, польской истории, а не русской, то

маленький еврейский город почти совершенно потонул бы во мраке неизвестности.

В ряду достопримечательностей города Несвижа первое место принадлежит, бесспорно, замку князей Радзивиллов. Справедливость требует заметить, что не иначе, как с глубоким сочувствием и уважением, можно отнестись к той отличительной черте древнейших и родовитейших семейств Польши и западного края, — черте, общей с такими же чертами в семьях немцев прибалтийских губерний, которая сказывалась и сказывается повсюду. это — благоговение к памяти предков и сохранение воспоминаний о них, как священных реликвий. Само собой разумеется, что чем древнее и славнее род, тем больше этих воспоминаний, и в этом отношении замок Радзивиллов представляет весьма поучительный и завидный пример. Прежде всего, несколько слов о роде князей Радзивиллов. Нет, кажется, ни одной литовской летописи, в которой бы имени Радзивиллов не поминалось; неоднократно вступали Радзивиллы в родство с владетельными домами. В начале их рода имеется, как и следует, легенда.

Гедимин, устроитель литовского государства, хорошо понимавший значение для него в наступавшей борьбе с Польшей и немецкими рыцарями русских сил, потому что большая часть земель его были русские, — тот Гедимин, большая часть сыновей которого были православными, также как и обе жены, Ольга и Ева, а владения которого шли до самого Киева включительно и языком которых был язык русский — дал предку Радзивиллов — Лиздейко, великому жрецу литовского народа, — во владение столько земли, насколько слышен звук охотничьего рога. Земля эта служила наградой за совет, данный Лиздейкой при переправе литовского войска через какую-то реку: завернуть хвосты лошадей трубами или рогом, и держась за них, очутиться у цели; в те далекие дни охотничьи рога были больше и звучнее нынешних, тем не менее, первое поземельное владение Радзивиллов едва ли могло быть особенно велико. Но с течением времени оно все росло, а к концу прошлого столетия достигло размеров неимоверных. В настоящее время оно представляет одну из крупнейших частных поземельных собственностей мира: князь Антон Радзивилл имеет в одной Минской губернии 277.000 десятин, а наследники князя Витгенштейна, бывшего мужем Стефании Радзивилл, — 743.000.

Разумеется, что вслед за легендой, но уже в полном свете летописей и истории, являются один за другим Радзивиллы, хорошо известные в XV, XVI и XVII столетиях по прозваниям им данным: Христофор-Гром, Юрий-Геркулес, Януш-Вице-Король, Станислав — блюститель закона, Николай-Рудый, Николай-Черный, Николай-Сиротка, Альберт-хлебодатель, Карлпане Коханку и др.

Не вдаваясь в подробный перечень имен, заметим, что князья Радзивиллы дважды роднились с владетельными особами: в XVI веке княжна Радзивилл, Варвара, стала супругой короля Польского Сигизмунда-Августа, а в конце XVIII века родная племянница Фридриха Великого, принцесса прусская Луиза, была замужем за князем Антоном Радзивиллом.

Предстояло и еще одно родство: королю Польскому Сигизмунду-Августу (у. 1572), желавшему развестись с первой женой, прочили в невесты дочь Николая Радзивилла, лица очень ему близкого, протестанта, как и его дочь; но брак этот не состоялся потому, что смерть короля последовала ранее развода. Что касается родства с прусским королевским Домом вследствие брака принцессы Луизы, то брак этот хорошо объясняет, почему имения князей Радзивиллов перешли в нынешним владельцам, состоящим в прусском подданстве.

На громадные имения князей Радзивиллов в России, вследствие того, что князь Доминик командовал кавалерийской бригадой в армии Наполеона I, наложен был секвестр. Доминик умер от ран, подученных при Ганау, и тогда племянник его (сын ближайшего наследника князя Михаила), князь Антон, отправился в главную квартиру союзных государей в Шомон с ходатайством о снятии секвестра. Милость императора Александра I к полякам сказалась и тут — в именном указе, данном в 1814 году в Шомоне, княжеские имения были возвращены наследникам по принадлежности. В числе позднейших представителей их рода один князь Лев, умерший в 1882 году, был генерал-адъютантом Императора Всероссийского, а князь Антон, нынешний владелец имений, состоял в описываемое время генерал-адъютантом императора Германского.

Громадность многоэтажных шести стен радзивилловского замка, окружающих мощеный круглым булыжником двор, свидетельствует о том, что он был рассчитан когда-то на жизнь в более широких размерах, на богатейшую обстановку. Ныне же этой жизни нет: она сосредоточивается только в некоторых частях замка. Именно главные частя его, те, что должны были составлять

центр, ныне находятся почти в запустении. Главный подъезд не служит главным подъездом; на широкую лестницу последнего с высоких стен глядят значительно поветшавшие большие картины; на одной изображено принятие князем Николаем Черным, в 1547 году, княжеского титула от императора Карла V; на другой — гетман князь Михаил на коне, на параде пред королем Августом, в 1744 году; причем королю отведено очень маленькое место в очень маленькой палатке. Подновленный плафон лестницы значительно новее остального, и на нем есть классические изображения козерога, рака, нагих амурчиков и т. д. Недалеко от главного входа, в главном этаже, помещаются конторы по управлению многочисленными имениями и арендными статьями Радзивиллов; это целый департамент, и надо отдать полную справедливость удивительному порядку в распределении дел и документов для наведения справок по всем статьям огромного хозяйства.

Множество комнат замка пусты, но зато жилое отделение изобилует богатой обстановкой — свидетельницей старых дней. Особенно много имеется семейных портретов, в рост и грудных, со старыми датами их написания, с живописью давно минувших дней.

В столовой глядят со стен изображения во весь рост: гетмана Михаила Казимира, того самого, который изображен на парадной лестнице; Януша, вице-короля, стоящего между двух жен своих. тут же в черном одеянии видны: основатель имения, — Станислав и Христофор в одеянии пунцовом, Георгий-Геркулес в кольчуге и королева Варвара Радзивилл, в тот момент, когда архиепископ надевает ей на голову корону. портрет князя Карла, «пане Коханку», виленского воеводы, за которым сохранилось прозвище от любимой его пословицы, находится в комнате, назначенной для курения. Ближайшие представители рода: дед нынешнего владельца, Антон, наместник познанский (у. 1831), имеющий на голове конфедератку; его жена, принцесса прусская Луиза, чрезвычайно миловидная, и, наконец, отец владельца, Вильгельм в прусском генеральском мундире, — изображены в грудных портретах в кабинете.

Эти и другие многочисленные изображения служат превосходными иллюстрациями к архиву князей Радзивиллов, помещающемуся в особом отделении замка. Архив этот и теперь достаточно велик; но, говорят, это только десятая часть того, что имелось налицо прежде и что расхищено разными способами; драгоценнейшие семейные бумаги, однако, сохранились: шесть шкафов хранят письма разных лиц, разобранные по алфавиту, но не по содержанию; в двух шкафах собраны грамоты и планы. Помимо длинного ряда имен разных польских королей, архив сохраняет пять писем Петра Великого, 1707 года, т. е. современных первому посещению им Варшавы, когда царь, «благодаря жестокой фибре», был «футов на пять от смерти», как значится в его письмах к Кикину; тут же имеются письма императора Карла V, даровавшего Радзивиллам княжеский титул, короля Английского Иакова, Французских Людовика XV и XVI, Христины Шведской, Карла XII; имеется несколько писем Богдана Хмельницкого; множество грамот с тяжеловесными доказательствами значения тех лиц, портреты которых украшают внутренние, жилые покои замка; по шкафам и стенам архива виднеются остатки скульптурных украшений, церковной утвари и т. п.

Любопытно, что в числе документов есть грамота короля Сигизмунда, 1551 года, о даровании Радзивиллам Клецка и Давид-Городка, писанная по-латыни, а подтверждена эта грамота тем же королем в 1558 году, но только писана она на языке церковно-славянском.

Несомненным доказательством долговременного бытия рода Радзивиллов и того, достойного всякой похвалы, уважения, с которым чтят своих предков потомки, является родовой склеп, помещающийся в нижней части Несвижского костела.

Костел, сиявший в ночи, ко времени прибытия, огнями, был залить золотистым светом горячего июньского дня. Он построен в 1588 году, имеет три нефа, восемь алтарей, по стенам его множество фресок; и он накрыт куполом. Размерами своими костел величествен, изобилует мраморами и гербами. Несвижский костел внушительный, веками простоявший костел; православный храм, стоящий подле него, тоже бывший костел, по сравнению и пусть, и беден, и впечатление, производимое обоими на местное население, должно быть чрезвычайно различно. Если бы предположить, что католическое духовенство в Несвиже, подстрекаемое от Рима, вздумало, для привлечения к себе населения, пустить в ход всю возможную при богатстве костела помпу богослужения, то нет никакого сомнения в том, что оно достигло бы цели своей вполне. В этой помпе участвовали бы: богатые облачения ксендзов и орган, и мраморы гробниц, и бюсты почивших, и колонны на алтарях, и окруженные всякими регалиями гербы и различные знамена. Многие даты на гробницах свидетельствовали бы о том, что подобная католическая помпа имела здесь место не один и не два века тому назад, а гораздо больше, что так это и должно тут быть, по сравнению с православием, потому что имеются несомненные свидетели закрепления этих мест Риму не только в храме, но и в мирском быту, а наглядное доказательство этого — в пушках князя Николая Сиротки с иерусалимским на них крестом.