По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России

Случевский Константин Константинович

Что Торопец очень стар, видно из того, что Нестор, описывая черноризца Исаакия, называет его торопчанином. Более положительное упоминание имеется о городе под 1168 годом: он сожжен князем Романом Новгородским. Древнейший, первоначальный Торопец стоял там, где виднеется теперь городище; он назывался тогда Кривит. В Торопце, как в уделе Смоленского княжества, имели место многие битвы споривших между собой князей. Весьма длинны повести о нападениях литовцев, и город, вероятно, имел уже тогда укрепления; сидел в Торопце свой князь, было свое народоправство и шумело свое вече. Здесь Александр Невский, приятный голос которого «гремел как труба на вечах», венчался с Параскевой, дочерью Брячеслава Полоцкого, и «ту кашу чини, а в Новегороде другую». Памятью этого бракосочетания является чудотворная икона Богородицы Эфесской, подаренная молодой женой князя и помещающаяся ныне в Корсунско-Богородицком соборе. В XIV веке уничтожен Торопец-Кривит Ольгердом.

В

Торопце имело место проявление доброго чувства Иоанна IV, в хорошее его время: в 1553 году был «остановлен и допрошен» и уличен в измене направлявшийся в Литву, по поручению князя Симеона Ростовского, князь Лобанов-Ростовский; когда боярская дума определила последнему смертную казнь, то Иоанн IV ограничился тем, что поставил его на позор, а затем заточил в Белоозере. Позже Иоанн IV пролил в Торопце много крови, потому что в синодиках на поминовение убитых им, которые он рассылал под конец жизни в разные монастыри, например, на Валаам, в Кириллов и другие, значатся и торопчане. Вокруг и около Торопца совершались многие сражения с войсками Батория; когда им взяты были Великие Луки, то, чтобы побороть сидевшего в Торопце князя Хилкова, польскому королю, в 1580 году, пришлось сделать особое на него нападение; хотя Хилков был разбит королем, но уже в следующем году поляки не могли взять города; в 1611 году устоял он, в числе немногих других городов, против Сапеги. Дальнейшие судьбы города обозначаются довольно ясно в переговорах об уступках и переуступках Польше и Полыней тех или других областей этой многострадальной западной окраины нашей. Полное успокоение наступило только, когда западная граница отодвинулась и укрепилась окончательно, и только в короткий срок Отечественной войны имя Торопца, лежавшего близко к главной военной дороге, не раз встречается вновь в сказаниях о пути Наполеоновских полчищ к Москве и обратно. В августе 1812 года привезен сюда пленный француз, генерал Жюпо, герцог Абрантесский, лечившийся здесь от ран.

Не раз было замечено, при описании путешествий, что мелкие центры нашей провинциальной жизни: Опочка, Холм, Гдов, Остров и многие другие, в свое время, особенно в конце прошлого века, имели местных историков-летописцев, которые, с большими или меньшими сведениями и уменьем, передали потомству сказания о прошедших днях своих маленьких городов. Надо признаться, что былое время в этом отношении заявляло о себе лучше, чем наше.

Древнее других неизвестный историк Торопца, кажется XVII века, лицо духовного чина, описавший «чудодейственную благодать» образа Корсунской Богородицы, с сообщением по этому поводу исторических событий; копия с этого труда хранится, кажется, в соборе. Большой труд (сто листов мелкого письма), «История Торопца» Находкина, в котором, в числе замечательных торопецких дворян, назван фельдмаршал князь Голенищев-Кутузов, составлен, кажется, в первой четверти нынешнего века; последний рассказ в нем о смерти императора Александра I. В 1788 году отпечатана книга, теперь очень редкая, «Исторические, географические и политические известия, до города Торопца касающиеся», собранные священником Покровской церкви Петром Иродионовым и посвященные «славному имени» Сиверса, генерал-поручика, наместника тверского, новгородского и псковского. Иродионов доказывает, что Торопец существовал в дохристианские времена; об этом свидетельствуют-де, между прочим, сохранившиеся в огромном количестве в народных песнях, прибаутках и причитаниях имена славянских языческих божеств, равно как обычаи, не имеющие с христианским воззрением ничего общего, как-то: скакание через крапиву и огонь, подслушивание у замка церковного и т. п. Во время Иродионова существовал здесь странный обычай вести невесту к венчанию в большой бобровой шапке, «треухом» называвшейся, и в красных сапогах, зимой и летом; были тут в большом ходу от Рождества до Крещенья «субботки», причем в красный угол ставился фонарь, а иконы выносились; от Крещения до поста устраивались «посиделки», куда сходились и разговаривали «безо всякого зазору» парни и девушки; подобные же сборища, имевшие место со Святой начиная, летом назывались «танцами». По-видимому, «посиделыцицы», «миляхи» и «камедчики» существуют и доныне.

В 1706 году совершилось нечто необычайное в мирной жизни горожан, а именно: посетил Торопец, и к тому же, по словам священника Иродионова, «нечаянно», Петр I. Он осматривал город и «примечал удобство к новому укреплению онаго»; то же делал он в Великих Луках, в ожидании боя с Карлом XII, только там его осмотры вызвали к жизни действительную крепость, а здесь — нет. В городе был тогда комендантом Алексеев, доложивший, между прочим, государю, что наряженные от города для подставы ямщики, не желая ехать, укрылись с лошадьми в Стрелецкую слободу, идти в которую он, комендант, опасается, так как стрельцы, «нередко причиняющие городу многие наглости, их защищают». Царь приказал послать на ямщиков команду, и они «тотчас сысканы и к своей должности доставлены». По-видимому, были и другие причины, по

которым комендант Алексеев не отважился идти к стрельцам; так, уже по выезде из города в Великие Луки, царь послал в Торопец обратно Плещеева,для выражения гражданам своего царского благоволения и для привода «к себе» коменданта, на которого подано много жалоб. Будучи арестован и находясь по пути к царю, недалеко от своей отчины, Алексеев «упросил завезти себя в оную и там скоропостижно умер». Видно, царские очи Петровы были страшнее смерти. Это, по словам Иродионова, было при втором посещении Торопца Петром I; первое имело место в 1698 году. Тот же Иродионов сообщает о тогдашних местных дворянах, что они «мало упражняются в экономии, а больше в обращении с соседними фамилиями»; что «ни в котором месте не находится в таком пренебрежении воспитание детей, как в сем городе»; что в деревнях распорядки худы; что горожане «любят праздность и всякие веселости», а девицы их, выходя из дому, всегда закрывают лицо покрывалами «и никогда без нужды не ходят в церковь».

Красиво местоположение Торопца над озером Соломино и речкой Торопой, вблизи озер Спасское и Бабкино, в соседстве древних, большего и малого, городищ, подле невысоких «Поклонных» гор, на которых совершались когда-то языческие поклонения; в нем двадцать церквей — все каменные, и много старых домов; словом, местоположение города одно из лучших. Внешнее обличье его, вторя летописям, свидетельствует о лучших прежних временах. Самое цветущее время его было в XVIII веке, когда льготы, данные Петром Великим купечеству, развили торговлю. Насколько быстро последовало падение города, видно из того, что в 1806 году в городе было 431 купеческое семейство, а тридцать лет спустя только 76. Торговля давно отошла в другие города, между прочим, в Бердичев.

В «Записках» географического общества переданы М. Семевским, в 1854 году, некоторые характерные предания. Одно, так сказать, чисто легендарное. Шел по земле Свет-Христос с апостолом Петром и, увидев дерущихся, послал апостола мирить их; дрались черт с торопчанином; не достигнув цели, апостол предпочел снять им обоим головы, о чем и поведал Христу, повелевшему немедленно приставит их, что и было исполнено, но с ошибкой: голова черта была приставлена к телу торопчанина, и с тех пор им кличка «чертовы люди», «наставные головы» и т. п. Разных вариантов этого рассказа много, и не один только Торопецкий уезд является местом их действия.

Хитрость местных людей выразилась и в том, что когда Иоанн IV шел на Псковскую и Новгородскую области и ему предшествовала весть об ужасах, которые он готовит, торопчане, чтобы спасти свой чудотворную икону, Корсунскую, спрятали ее, а на место настоящей иконы поставили другую, копию, рассчитывая, что если царь задумает взять с собой святыню, то возьмет копию. Царь в город не заглянул, и хитрость оказалась излишнею. В этом же духе поступили торопчане, подарив, при царе Алексее Михайловиче, в церковь чудотворной Богородицы Корсунской значительное количество земли, и потом многие годы оттягивали ее.

Четвертое предание также свидетельствует о плутоватости горожан.

Не получая уплаты за забранные торопчанами товары, немцы жаловались Екатерине II, не замедлившей прислать из Петербурга чиновников, которые «показали» всех плутоватых купцов покойниками. Императрица, продолжает предание, заплатила иноземцам 90 пудов серебра, а торопчанам прислала на память чугунную медаль во столько же пудов весу. Где эта медаль? Но пословица: «не хочешь ли чугунной медали?» — существует. Монография г. Семевского, из которой мы взяли эти предания, самая полная из всех работ, перечисленных нами выше и касающихся Торопца, и по этнографии края представляет богатый материал.

Главнейший предмет торговли — кожи, с годовым оборотом в 90,000 рублей. Главное занятие в уезде хлебопашество и начинающее развиваться льноводство. По проезжим дорогам большое разнообразие в винных лавочках и питейных домах, принадлежащих или заезжим мещанам, или местным землевладельцам. Указ Петра I, 1696 года, предоставлял торопчанам платить пошлины наравне с иностранными купцами. В древние времена город был так богат, что женское одеяние светилось жемчугом, который разбирался не на вес, а пригоршнями; воспоминанием об этом является то, что довелось увидеть сегодня. Торопчанки имеют несколько одеяний: «доброе», «поддоброе», «третье» и т. д. Самое лучшее одевают они в торжественные дни и придают этим древнему Торопцу характерное, в высшей степени замечательное обличье. Такое обличье могли бы иметь у нас и многие другие города.

В Торопце 7,000 жителей; каменных домов 89, деревянных 1,148. Церквей в нем 20, все они каменные, но священников только 7; некоторые из церквей, например, Воскресенская, вся зеленая, обложенная кафелями, и древняя Троицкая, в предшественнице которой, по преданию, подлежащему сомнению, венчался Александр Невский, не говоря о соборе, очень типичны и придают городу своеобразный, картинный вид. Согласно преданию, городская управа помещается в том доме, в котором останавливался Петр I и учил коменданта своей классической дубинкой.