По следам древних кладов. Мистика и реальность
Шрифт:
В остроге выяснилось, что никакой разрыв-травы поп Симеон не находил, а разыграл с Федотовым хитроумную комбинацию. Они хотели обмануть суеверного крестьянина, узнать местонахождение погреба, а затем взорвать решетку порохом. Планов делиться сокровищами у них не было. Пока поп с Орешкиным глушили водку в кабаке, Федотов готовился к «испытаниям»: подсыпал в замок порох, вставил в отверстие для ключа трут и поджег его. Сила взрыва была невелика, замок остался цел, но едва держался. Во время же «испытаний», когда поп отвлек внимание Орешникова, Федотов с силой бросил замок на пол, отчего тот и развалился. Впоследствии поп Симеон признался, что вместо волшебной разрыв-травы использовал… банальную крапиву.
Вся эта возня и взаимное жульничество вокруг мифического клада открылись со всей неприглядностью во время следствия в Москве. Взятых по этому делу священнослужителей, в том числе и Симеона, передали в распоряжение духовных властей. Болтунов били кнутом, после чего отправили по домам, а Федотова и Орешникова мучили «с пристрастием»: первого за мошенничество с замком, а второго за то, что ложно клялся, целуя икону. Впрочем, с ними поступили по тем временам гуманно: всего лишь выдрали у позорного столба кнутом, а затем отправили к помещикам, которым они принадлежали. Впоследствии они все валили на бесов, которые «помутили» им рассудок.
Поразительно, но калужская история почти в точности повторяет «михайловское дело». В обоих случаях наблюдается коллективное помутнение рассудка из-за возможности заполучить сокровища. Здесь уместно привести поверье, записанное в XIX веке в глухой тверской деревеньке: «Клады бесы охраняют. Те, кто сокровища шел брать, были обречены. Бесы благоволили к тем, кто бескорыстен и готов добром с другими поделиться. Испытание сокровищами не всяк выдерживал. Только человек их блеск увидит, как глаза слепнут, и разум мутится, тут и следовала расплата». Два данных случая словно подтверждают эту старинную истину.
XIX ВЕК: БУМ КЛАДОИСКАТЕЛЬСТВА И ЗАКОН
Есть счастье, а что с него толку, если оно в земле зарыто?.. В законе так писано, что ежели который мужик найдет клад, то чтоб к начальству его представить. Ну это погоди — не дождешься! Есть квас, да не про вас.
XIX век — время романтиков и авантюристов, блестящих молодых генералов и успешных предпринимателей, выдающихся отечественных ученых и первых фанатиков- революционеров. Одновременно он стал и веком грабителей исторического наследия. Случилось это по двум причинам. В конце XVIII века в состав Российской империи вошли Крым и Северное Причерноморье — уникальные территории, где имелись античные памятники и сохранилось огромное количество древних курганов.
Древние курганы стали основным объектом поисков грабителей. Гравюра XIX в.
Модный в Европе интерес к классическим древностям привел к началу первых научных раскопок, появлению на юге России научных обществ и археологических музеев. В свою очередь, открытие курганного и античного золота вызвало невиданный доселе кладоискательский бум, который тяжелым колесом прокатился по всей стране.
В одной из запорожских летописей есть характерный эпизод: кошевой собирает кош и видит, что нет Миколы и Ивана.
— Аде ж воны?
— А, копають могилу, золото шукають.
В 30—40-е годы XIX века этим же занимались и многие курские помещики, жители прежней Северской Украины. При этом тратили на свое «увлечение» значительные средства. Многие из них имели так называемые «кладовые записи» — старинные рукописи, в которых указывалось местонахождение кладов. Их хранили как святыню, передавая по наследству и надеясь с их помощью обнаружить сокровища.
С другой стороны, после отмены крепостного права в 1861 году крестьянам раздали в собственность неудобья — непаханые земли, где нередко находились различные древние памятники: городища, селища или могильники. Найти здесь котелок, кубышку или кувшин с золотом-серебром считалось чуть ли не самым обычным делом. На Руси даже появилась поговорка: «Разбогател, будто кубышку нашел». Вторая половина века — это период массового обнаружения средневековых кладов.
В результате стихийное кладоискательство приобрело столь широкие масштабы, что правительство вынуждено было издать ряд специальных постановлений. Еще Петр 1 объявил все клады собственностью государства. Затем Екатерина II Указом 1782 года установила право собственности владельца земли на все богатства, находящиеся в ее недрах, в том числе и на клады. Это положение было закреплено в Жалованной грамоте дворянству. Ответственность за нарушение Указа была предусмотрена различная, вплоть до смертной казни. Тем не менее деятельность самодеятельных кладоискателей продолжалась, о чем свидетельствуют многочисленные судебные дела, сохранившиеся в архивах.
В 1803 году последовало разъяснение Сената о том, что «клад без позволения владельца земли не только частными лицами, но и местным начальством отыскиваем быть не может». А Свод гражданских законов 1832 года окончательно сформулировал положение о том, что «клад принадлежит владельцу земли», причем в пояснении было объяснено: «Клад есть сокрытое в земле или строении сокровище». Это же положение вошло во все последующие Своды законов Российской империи и сохранялось без изменений вплоть до 1917 года.
В ряде местностей, например, в Полтавской и Черниговской губерниях, существовало местное законодательство в отношении кладов. Здесь счастливчик имел право на половину ценностей, найденных на чужой земле. Другая половина отдавалась земельному владельцу. Известен также циркуляр атамана Войска Донского, генерал-лейтенанта Денисова от 2 декабря 1818 года: «В землях Войска Донского открываются случаями разного рода металлы, окаменелые деревья, также чрезвычайной величины кости, доказывающие древность обитания здесь народов… Я вменяю в обязанность в станицах — станичным правителям, а гг. помещиков прошу как о таковых, так и о тому подобных редкостях разведывать, и где ныне имеются или впредь найдутся, сохранять, а меня об оных уведомлять с подробным объяснением, в чем именно редкость их заключается». В 1831 году жителей донских станиц знакомили также с указом Его Императорского Величества о собирании «древних примечательных произведений».
Значительное административное содействие в изучении древностей края оказал также новороссийский и бессарабский губернатор П.И. Федоров. В течение двадцати лет он покровительствовал любителям и коллекционерам старины, а в 1837–1838 годах даже предписал полицейским властям собирать сведения о древних зданиях и связанных с ними преданиях, а также доставлять чертежи и рисунки находок с кратким изложением их истории. Можно перечислить и другие указы и распоряжения просвещенных руководителей российских регионов, но следует признать, что реального результата они не имели.