По следам дзёро-гумо
Шрифт:
Минуя один за другим одинаковые залы, Амина поднималась все выше. Второй, этаж, третий, пятый, седьмой… да сколько же здесь этажей?! Вскоре она сбилась со счета. Но вот, кажется, и последний этаж. Дальше лестницы не было. Амина остановилась. Зал кружился перед глазами, а вместе с ним кружилась девушка, сидевшая в чаше гигантского белого лотоса, расположенного в центре зала. Она находилась в медитативной позе: со скрещенными ногами, сложенными вместе ладонями и застывшим лицом. Амина разочарованно уставилась на нее. Да это же… это всего лишь статуя! А где же сама богиня?
В зале не было ни души. На дрожащих от усталости ногах Амина подошла ближе и прикоснулась кончиком лапы к лепесткам лотоса. По ощущениям, те были сделаны из камня или фарфора и обтянуты шелковой тканью. Наверное, и Гуаньинь фарфоровая, в платье из такого же шелка, как на лепестках. Вон, и лицо словно разукрашенное, блестит, как чайное блюдце. Но проверить свои подозрения Амина не решилась, ведь, чтобы коснуться тела богини, нужно было забраться внутрь цветочной чаши. А вдруг богиня все-таки живая? Вряд ли ей это понравится.
Опершись передними лапами на изогнутый лепесток, Амина привстала и заглянула в глаза девушки, огромные и прозрачные, как горный ручей, но точно так же ничего не выражающие.
Яркое солнце позолотило окна и наполнило зал сиянием. Амина увидела свое отражение в божественных глазах и содрогнулась от собственного безобразного вида. Паучье тело еще больше сморщилось с тех пор, как она в него переселилась, панцирь покрывала засохшая грязь с прилипшими ошметками паутины, а в глазах плескалось отчаяние. В этот момент Амина даже обрадовалась, что богиня оказалась ненастоящей. Правы были тяньлуны, когда сказали, что она своим видом только осквернит божественный взор. Невероятно мерзкое зрелище! Паукам-оборотням не место в божественных чертогах.
Вдруг Амине показалось, что ее отражение в глазах богини Гуаньинь шевельнулось, хотя сама она оставалась неподвижна. Ее взгляд устремился в глубь глаз-зеркал, которые вдруг слились воедино, превратившись в одно большое зеркало, и вдалеке стал виден силуэт девушки, заслоненный круглым паучьим телом. Нет, не может быть, просто показалось. Или?..
Амина таращилась изо всех сил в свои шесть паучьих глаз. Далекая девушка немного приблизилась. Обман зрения? Нет, она точно стала чуть ближе! Амина с жадностью впилась взглядом в скрытое паучьей тенью лицо, такое знакомое! Она мгновенно узнала его, ведь это было ее, Амины, человеческое лицо! Но едва это произошло, как паучиха в отражении вновь шевельнулась, ее шарообразное тело раздулось и скрыло собой силуэт девушки.
Но девушка была там, ведь Амина видела ее – то есть, себя, свое человеческое воплощение рядом с паучьим! Как же его вернуть? Как сделать, чтобы оно вышло на передний план и вытеснило паучиху?
Паучиха в отражении нервно задвигала хелицерами, словно почуяла угрозу. Всем своим видом она показывала, что не сдастся без боя и не позволит вновь высунуться человеческому воплощению Амины, скрытому позади. Да и было ли то воплощение? Что, если это лишь игра света, причудливое искажение отражавшихся в божественных глазах предметов, находившихся позади Амины, стоящей посреди зала?
– Смотри внимательно, – вдруг раздалось в голове, и Амина чуть не подпрыгнула от неожиданности. Неужели… богиня заговорила с ней?
– Смотри, смотри… – продолжал звучать божественный голос, тонкий и нежный, как перезвон колокольчиков. – Разглядишь, и вернешь себя настоящую.
И Амина смотрела, но видела лишь паучиху, хотя та уже не казалась ее отражением, потому что шевелилась в то время, как сама Амина стояла, замерев, и даже перестала ощущать свое паучье тело.
– Смотри, смотри, – подбадривала ее Гуаньинь.
А может, Амине это лишь почудилось и на самом деле она сама себя так подбадривала? Ведь собственные мысли можно запросто спутать с теми, что пришли извне.
– Разгляди в себе человека! Никто за тебя этого не сделает, даже самые могущественные боги. Быть человеком или не быть – выбирать тебе.
Амину обуял страх. Это помутнение рассудка, не иначе. Как она может разглядеть свой человеческий облик, если его забрала Праматерь?
– Я человек, – мысленно произнесла Амина. Вышло глупо и неубедительно. Отражение паучихи, словно в насмешку, придвинулось ближе.
– Помоги мне, богиня Гуаньинь! – взмолилась Амина, уверенная, что обращается к фарфоровому изваянию, и вдруг ощутила легкое колебание воздуха, словно богиня вздохнула.
– Не могу, – прозвучал мысленный ответ богини. – Поверь, твоя душа в твоей власти. Любая душа может стать, кем пожелает: пауком, человеком и даже богом.
– Пауком?! Разве есть души, желающие стать пауками?
– Все зависит от намерений. Кому-то нравится плести сети.
– Стать богом гораздо престижнее, – иронично заметила Амина и тут же спохватилась: ведь не с подружкой разговаривает!
Но Гуаньинь миролюбиво пояснила:
– На самом деле очень мало тех, кто готов отдавать больше, чем получать, или вовсе не ждать ничего взамен.
– Все как-то очень сложно и непонятно.
– Тебе нужно понять лишь одно: кто ты такая.
– Я – человек! – повторила Амина, придав своей мысли максимальную силу и громкость, на которую только была способна.
На какой-то миг весь мир для нее перестал существовать. Исчез залитый солнцем зал. Исчезла богиня. Исчезли глаза-зеркала. Осталась лишь паучиха, нацелившая на нее свои ядовитые крюкообразные жвалы. Она двинулась на Амину, поочередно перебирая черными блестящими ногами, изогнутыми под острым углом.
Амина двинулась ей навстречу. Она должна добраться до своего человеческого воплощения, сейчас или никогда! Будь что будет. Если же паучиха одержит верх, что ж… такова, значит, ее судьба.
Амина бросилась на противницу. Янтарные капли паучьего яда блеснули на кончиках жвал, и это было последнее, что она увидела перед тем, как все погрузилось во тьму.
Глава 35. Просветленная
Очнувшись, Амина некоторое время разглядывала фарфоровую статую богини Гуаньинь, недоумевая, откуда та взялась. Последнее, что она помнила – это ее бегство от тяньлунов, изрыгавших колючее зеленое пламя. Наверное, она все-таки от них сбежала, раз до сих пор жива и у нее ничего не болит, не считая ноющего затылка.