По следам Грааля
Шрифт:
— Не отпускай.
— Не отпущу, — пообещала я и прижалась щекой к его груди.
?????
[1] — Перестань докучать даме. Или я отрежу тебе яйца. (с фр).
[2] Во время цветения ветви этого кустарника густо усеяны шаровидными соцветиями малинового окраса. Используется ведунами, как источник энергии на краткий срок.
Глава 28. Фабьен
В кромешной чёрной ловушке не было ничего кроме стука моих зубов и противоестественного холода. Всего лишь какое-то мгновение назад ладони Софьи были на моих лопатках, прижимали к себе сильно, без шанса создать и сантиметр пространства. Но сейчас ни магии, ни проблесков света, ни тепла ведьмы — ничего.
Когда удалось перебороть сопротивление коридора и всё же провести другого человека, мои силы дали сбой. Выплеснулись разом и разрушили все двери, все отражающие поверхности вокруг: их треск грохотом ударил по перепонкам.
Дезориентирован — вот что происходило. Сосредоточиться хоть на чём-то впервые стало непосильной задачей. Я зашёлся в приступе кашля и тут же поморщился от боли. Похоже, ребро справа сломано. Плата за столь безумную выходку могла быть и куда серьёзнее.
На меня накатила дурнота. Софья, где она? Почему молчит? Сама ли отпустила меня или… Не желая додумывать, я позвал ведьму. Сначала звуки, вылетевшие из-за рта, казались надтреснутыми. С каждой вяло тянущейся секундой они становились не просто жалкими, но и умоляющими.
Софья. Софья. Софья.
Словно граммофонная пластина имя ведьмы крутилось на языке. Я рухнул на колени. Ворохи картинок, которые мучили меня в молельной коме, вгрызлись в разум, подобно изголодавшемуся зверю. Я не знал, происходило ли всё на самом деле, но чей-то жуткий хохот схватил меня за горло.
«Один». «Не нужен». «Ты больше никому не нужен».
Что-то мокрое обожгло пальцы. Ни всхлипов, ни содроганий. Но тупая ноющая боль в висках. В груди. Рука потянулась к сердцу. Казалось, что оно раскрошилось и больше не могло биться.
Было время, когда я обращался к Нему, из чей плоти, как утверждают инквизиторы, появились все мы. Я верил, что только кому-то могущественному под силу изменить меня, маму и всех окружающих, смотрящих с молчаливым осуждением. Но чем дольше и упорнее просил, тем яснее осознавал: если Он и существовал, слова ничего для него не значили.
Но сейчас, когда острый взгляд тишины рвал меня изнутри, я был готов молить кого угодно.
— Прошу…
— Фабьен?
Застывшие у лица руки потянулись вперёд, туда откуда слышался сладковатый запах ведьмы, пока не наткнулись на скользящую ткань. Опасаясь, что неизвестное пространство, в котором мне посчастливилось оказаться, ведёт жестокую игру, я скомкал край платья и потянул Софью к себе.
Она не говорила, и я почти уверился, что брежу. Если бы не тяжёлое шумное дыхание над головой, подчиняющее себе все страхи.
— Ты р-ранен?
Я промычал что-то и, словно котёнок, уткнулся в неё носом, куда-то в область солнечного сплетения.
— Почему ты на коленях? — растерялась Софья, когда поняла в каком мы положении. — Я услышала, как ты звал меня, и подумала, что… — она резко замолчала, вероятно, почувствовав мою дрожь. — Эй, всё хорошо. У тебя получилось.
Ещё никогда фраза «у тебя получилось» не звучала, как грёбанное унизительное обличение всех моих пороков. Что-то похожее на злость, такое же всепожирающее и клокочущее, зашевелилось под кожей. Но распознать, было ли чувство направлено на ведьму или на меня самого, не получалось.
— Скажи уже хоть что-нибудь! — не выдержав напряжения, воскликнула Софья.
Я поднялся и вслепую отыскал её лицо.
— C'est comme si on m'avait pris quelque chose de precieux.Ca fait mal[1], — костяшками аккуратно глажу ведьму по щеке.
— Снова что-то неприличное?
— В пекло приличия, — прорычал я и поглотил её вздох.
Можно ли поцелуем выразить больше, чем словами? Подобные странные мысли не приходили мне в голову, пока губы не завели диалог с губами Софьи. Это был разговор между двумя иностранцами, что, к удивлению обоих, оказались так похожи.
Темнота обострила ощущения. Каждый миллиметр ведьмы, словно пытался раствориться во мне. Она всхлипнула, когда моя ладонь оказалась на её голой пояснице. И тональность общения резко изменилась. Жадность, острая нужда в Софье, обнажённые эмоции — ничего из этого не позволяло мне перестать стонать ей в рот. Я цеплялся за талию ведьмы и жаждал прижаться к её шее, оставить следы. Выстрели она или вонзи нож, и я бы не заметил. Увлечение, которое завело в тупик.
Как и в прошлый раз, всё закончилось внезапно. В какой-то момент Софья провела рукой по торсу вверх, задев рёбра. Внимательная ведьма сразу же уловила перемены в звуках, которые я издавал.
— Я же спрашивала о ранах, — возбуждение в голосе Софьи отразилось так очевидно, что мне захотелось сглотнуть и вновь завладеть её губами.
Напряжение витало между нами, даже когда она отошла, нарочито громко откашлявшись. Я был близок к тому, чтобы допустить мысль, что ей неловко. Хоть прежде, и не сталкивался с проявлением этой эмоции от ведьмы в мою сторону.
— Если это тоже часть твоего флирта, боюсь представить, что ты вытворяешь, когда влюбляешься всерьёз.
У меня не было ответа на этот вопрос. Но я знал, кто мог бы его получить.
«Кажется, ты увяз по самое горло, Фабьен де Ла Саль». Горько усмехнувшись собственным мыслям, я снял пиджак, шагнул и наугад накинул его на плечи ведьмы. Как бы горячо нам не было до, воздух здесь пробирал до костей.
Софья поблагодарила меня, и я наконец вернул себе здравомыслие. Пора выяснить, где именно это «здесь». Первое, что приходило в голову — мы всё ещё в коридоре. Но из-за того, что правила были нарушены, пространство повредилось: двери исчезли, а магия не отзывалась. Из хорошего — я и Софья всё ещё живы, из плохого — непонятно, как долго это продлится. Федор стал вторым отражателем, с которым я столкнулся. Поэтому я мало представлял, вероятно ли выбраться из коридора при таких обстоятельствах. Без еды можно было продержаться какое-то время, однако без воды наши шансы резко уменьшались.
— Мы не в коридоре, — изрекла ведьма, точно распознав мои переживания. Пускай не сразу, но факты её правоты становились очевиднее. Влажный воздух, ощущение мерзлоты: в пространстве отражателя не было ни того, ни другого. —Когда ты описывал его, то никогда не упоминал стены или землю, — продолжала Софья. — Прислушайся к ощущениям. Ноги утопают в чём-то вязком, глинистом. А если пройдёмся немного, то наткнёмся на неровную скалистую поверхность.
В её аргументах был смысл. Осторожно вымеряя шаги, мы приблизились к упомянутой Софьей преграде. Она была похожа на завал из груды камней разной формы, а значит, её строили не люди. Если вспомнить старые карты, то на месте подсобки был тупик, а рядом с ним неясное размывчатое пятно. «Дефект», — решили мы со Стэнли. Но что, если мы ошиблись? Монсегюр был испещрён сетью потайных ходов: Альсиния тоже упоминала этот факт в дневнике. От догадки, посетившей меня в висках застучало.