По следам Карабаира Кольцо старого шейха

Кешоков Рашид Пшемахович

— Посмотрим.

В сарае они пробыли минут сорок. А когда вышли, пыль­ные, грязные, с пятнами ржавчины и грязи на брюках и са­погах, в руках у Шукаева было завернутое в промасленную перепачканную землей бумагу охотничье ружье Шестнадца­тый калибр. Ни он сам, ни Дараев ни минуты не сомнева­лись, что это было ружье Кумратова, из которого его убили. Оставалось узнать, кто это сделал. Сам Буеверов или кто-либо Другой.

* * *

Из аула Халк, куда они ездили к вдове Кумратова предъ­явить ей ружье мужа на опознание, Вадим и Жунид верну­лись ночью. Все сходилось. Вдова из трех охотничьих ружей (еще два взяли в лесничестве)

сразу узнала берданку Исха-ка. На цевье под затвором были мелко вырезаны ножом две буквы — И. К.— Исхак Кумратов.

Она уже знала о его гибели и залилась слезами, увидев ружье. Жунид, как мог, успокаивал ее, стоя с хмурым лицом.

— Не надо... Что ж теперь сделаешь,— он сам понимал беспомощность и ненужность всяких слов.— Одно мы можем вам обещать — злодеи не уйдут от расплаты...

В управление они возвратились поздно, в двенадцатом часу ночи. Дараев пошел к Леонтьеву с докладом (Гоголев второй день находился в командировке в Ставрополе), а Жунид поднялся на второй этаж и, едва выйдя на верхний марш лестницы, с которого хорошо был виден весь коридор, инстинктивно прижался к стене: в двери приемной Гоголе­ва, мелькнула, скрывшись за ней, темная фигура. Он даже не рассмотрел — женская или мужская, потому что в кори­доре горела всего одна сорокаваттная лампочка, свет которой бил ему в лицо. Электроэнергию экономили.

Жунид оглянулся. На этаже — никого. Он рванул шнур­ки, сбросил туфли и, сунув их под стоящий в коридоре ди­ван, в носках помчался по коридору. Остановившись у две­ри, прислушался. Щелкнул замок. Судя по тому, что звук до него дошел приглушенный, кто-то открыл их комнату. Раз­дался тихий скрип двери.

Шукаев постоял еще несколько секунд — в коридоре по-прежнему было пусто — и, осторожно приоткрыв дверь, юрк­нул в приемную. Там было темно. Лунный свет слабо осве­щал столик секретаря, на котором стояла закрытая брезен­товым чехлом пишущая машинка, застекленный шкаф, наби­тый бумагами, подшивками газет, и длинный ряд стульев для посетителей у стены.

Освоившись с темнотой, Жунид шагнул к двери, ведущей из приемной в кабинет Гоголева. Она была полуотворена. Жунид осторожно просунул голову. Вторая дверь, в их ком­нату, плотно закрыта. Из-под нее вдруг по полу скользнул синеватый неяркий свет и погас: мигнули фонариком. Он на Цыпочках подошел ближе. Теперь от неизвестного ночного гостя его отделяла тонкая переборка. Присев, он заглянул в замочную скважину, потому что в комнате снова мелькнул свет. Рука, державшая фонарь,— самого человека он разгля­деть не мог, только темное бесформенное пятно,— направи­ла тонкий луч на полку, где лежали папки с документами.

Жунид не достал револьвер, не прыгнул на ночного гра­бителя с криком: «Руки вверх!», как это обычно описывается в детективных романах, а продолжал наблюдать, пока не увидел, как второй рукой, полистав дело, непрошенный по­сетитель вырвал несколько страниц и, смяв, положил в кар­ман. То есть Шукаев не видел, куда и как были положены вырванные листы — рука просто ушла в темноту, и зашелес­тела бумага. Шкаф захлопнулся, и уже не синеватый, как показалось вначале, а ослепительно белый луч ударил Жу-нида по глазам.

Он едва успел отскочить от двери и притаиться за уг­лом огромного конопляновского шкафа. Неизвестный запер их дверь на ключ, снова щелкнул фонариком, освещая себе об­ратный путь и, не успел Шукаев опомниться,— а выдать себя не входило в его расчеты,— как он оказался запертым в ка­бинете Гоголева.

— Вот-те раз,— едва слышно прошептал он с досадой и потянул носом.

Запахло духами. Женщина. Так он и думал. Пока он бу­дет сидеть здесь взаперти, она преспокойно уйдет.

Так нет же, черт подери!

Он метнулся к окну, еще раз чертыхнулся, больно уда­рившись коленкой об стол и выглянул на улицу. Как раз под окном, на уровне пола второго этажа темнел бетонный ко­зырек, опирающийся на две кирпичных колонны — вход в управление.

Стараясь не шуметь, Шукаев повернул рычаг старинно­го шпингалетного устройства, и огромная рама окна медлен­но отворилась. На улице прохладно — ночи в Черкесске ред­ко бывают теплыми даже в июне,— но это его не останови­ло. Сев на наружный подоконник, он спрыгнул на козырек, лег животом на его шершавую поверхность, покрытую пылью и мусором и, свесившись, заглянул вниз. Парадное было не­ярко освещено электрической лампочкой — закон ночного за­темнения в первые дни войны да еще здесь, на Кавказе, не вошел в силу. В вестибюле за столиком сидел дежурный, пок­левывая носом. Видел его Жунид сейчас вверх ногами.

— Идиотство,— прошептал он, подтянувшись назад и усмехнулся.— Почти Дуглас Фербенкс [55] .

Он терпеть не мог, когда на работников уголовного ро­зыска и милиции смотрели, как на людей, которые только и заняты погонями, слежкой и перестрелками. Старый, неле­пый, подогреваемый дешевыми детективчиками взгляд на профессию криминалиста. Вредный взгляд. Сколько молодых людей, совершенно не обладающих качествами, необходимы­ми будущему чекисту, сбитые с толку плохими фильмами и романами, жаждущие романтики и приключений, оказывались обманутыми и разочарованными действительной, реальной практикой работы в милиции. Девять десятых времени сле­дователя или оперативного работника уходит не на голово­кружительные трюки, а на нудное, долгое копание в докумен­тах, в постоянных скучных, а порой и изнуряющих допросах, причем львиная доля информации, которая извлекается таким образом, в конце концов оказывается ненужной.

55

Дуглас Фербенкс — американский киноактер, исполнявший главные роли в фильмах с авантюрными сюжетами.

Изредка, конечно, бывает и стрельба, и опасность, и самбо, и скачки с препятствиями...

Однако, нечего ему тут лежать Так можно и прозевать...

Убедившись, что поблизости никого нет, он перевернул­ся ногами к краю козырька, съехал на животе и спрыгнул. Ступни угодили на край газона, и он больно стукнулся пят­кой.

О том, чтобы бежать босиком наверх за туфлями нечего было и думать. Шукаев спрятался в тени дерева. Может, она и не выйдет вовсе? А если выйдет не через главный вход? Даже наверняка не через главный. Тут никак не обойти де­журного. А зачем ей лишний свидетель?! Она пройдет чер­ным ходом: ключ у нее определенно есть, раз есть ключи от приемной и кабинета начальника.

Жунид бегом обогнул здание и проник во двор, благо калитка оказалась не запертой. Спрятаться здесь было нетруд­но: он стал за трансформаторную будку, попав ногой в лужу, которая никогда не просыхала, потому что рядом находилась колонка, где шоферы мыли машины. Холод пополз по ногам, и Шукаев поежился. Насморк обеспечен — кто знает, сколько ему придется здесь проторчать.

Но ждать пришлось недолго. Через несколько минут от­ворилась дверь запасного выхода, которым часто пользовались работники управления, и вышла женщина в темном плаще с сумочкой в руках. Во дворе не было никакого освещения, кроме луны, наполовину задернутой тучами, и Жунид не мог разглядеть ее лица.