По следам Синдбада Морехода. Океанская Аравия

Шумовский Теодор Адамович

Состав перевозимых товаров убеждает в том, что в пору халифата индоокеанская торговля арабов испытывала прежде всего количественное наращивание. Древнейшая статья ввоза — строительный и корабельный лес, который постав­ляла Западная Индия,— в полной мере сохранила свое место в номенклатуре предметов обмена, ибо при том, что ливанские стволы ценились высоко и деятельно использо­вались в судостроении, тиковое дерево с Малабарского побережья Индии в силу особых технологических свойств не знало соперников: построенный из него корпус корабля при условии постоянного пребывания в воде мог служить

73

двести лет. Использование такого материала, конечно, имело смысл и при постройке зданий во влажной обвод­ненной местности, и эту мысль подкрепляют известия средневековых авторов о том, что в одном из крупнейших портов халифата, Сирафе в Персидском заливе, возвышались многоэтажные дома из индийского тика; проживали в них, как правило, потомственные мореходы — старые капитаны, удалившиеся на покой, их дети и внуки.

Ладан из благовонных рощ южной Аравии, давший имя старому караванному пути вдоль восточного берега Красного моря, и золото из Софалы в Индоокеанской Африке замы­кают пережившую множество царств и бессмертных прави­телей триаду самых ранних статей международного обмена Востока. Дальнейший перечень введет в наше изложение большой ряд новых географических названий, и это позволит представить картину движения товаров с достаточной сте­пенью подробности.

Восточноаравийские воды таили столь замечательную и нескудеющую сокровищницу, как жемчужные ловли Бах­рейна. Промысел здесь, весьма развитый, существовал исстари, но и в XV веке, по сообщению уроженца недаль­него Джульфара, знаменитого мореплавателя Ахмада ибн Маджида, включившего Бахрейн в десяток «великих», т. е. важнейших для арабской торговли островов Индийского океана, в районе ловель скапливалось до тысячи кораблей, пришедших за жемчугом. Побережья архипелага были усеяны поселениями, в которых жили моряки и ныряльщики. Первые имели свои суда или работали на чужих, вторые занимали самую нижнюю ступень общественной лестницы; вынужденные нырять с открытыми глазами, нещадно обсчи­тываемые купцами и перекупщиками, жившие впроголодь, они рано старились и слепли, уступая место новым поко­лениям обреченных. Бахрейнский жемчуг ценился высоко, арабы очень дорожили этой национальной статьей дохода. Другой район ловель — у берегов Цейлона — тоже давал первосортную и обильную добычу, однако, во-первых, большая удаленность и, во-вторых, иноземное соперничество ставили в заморской торговле халифата сказочно богатый остров на второе место.

Вообще же по количеству статей вывоза Цейлон в меж­дународных обменных связях в Индийском океане во все века не имел равных. Кроме жемчуга и золота арабские суда доставляли оттуда серебро, олово, рубины, топазы, сапфиры, алмазы, изумруды, яхонты, слоновую кость, панцири черепах, бамбук, алоэ, лекарственные травы, кокосовые орехи, перец, мускус, корицу, шелк и чай. Лишь по отдель­

74

ным предметам этого списка сказочная земля имела сопер­ников: о золоте и жемчуге уже говорилось, а оловом славился еще Сиам (нынешний Таиланд), серебром — Нубия (Судан), рубинами — Бадахшан в Средней Азии, слоновой костью — Сомали, алоэ — остров Сокотра. Некоторых драгоценных камней не было и на Цейлоне. Их привозили из разных мест. Так, из Нишапура (Иран) шла бирюза, из Маваран-нахра — яшма, с африканского побережья Средиземного моря (Магриба) — горный хрусталь, из Абиссинии (нынеш­ней Эфиопии) — оникс и малахит, из Хадрамаута — белый мрамор, из Хорасана (Средняя Азия) — гранатовый камень, из Нубии — наждак.

На исходе первого десятилетия после смерти основателя ислама, когда армии бедуинов хлынули в нильскую долину, указом второго преемника пророка — Умара был восстанов­лен канал от Нила в Красное море, строительство и под­держание которого в древности связано с именами фараонов Сети (1326 год до н. э.) и Нехо (611 — 595), персидского царя Дария (521—486), эпигонов из династии Птолемеев (323—30) и римского императора Траяна (98—117). По этому кратчайшему пути караваны судов перевозили египетскую пшеницу в Аравию, раскинувшуюся бесплодными степями и пустынями между трех морей. Другой житницей позже стал район Хурмуза на иранском берегу Персидского залива. Кроме пшеницы оттуда отправляли рожь и рис, вино, соль, киноварь, индиго. Особой статьей вывоза были верховые лошади; одного из таких мускулистых красав­цев с атласной шерстью здесь (в Гурмызе) купил на исходе 60-х годов XV века русский купец из Твери Афанасий Никитин; затем он свел его на местное судно — «таву», под парусами которой добрался до побережья «Индейскыя земли».

Упоминание о парусах переносит нашу мысль к постав­щикам тканей. Ткацкое производство было развито в ряде мест — среди пунктов, откуда его изделия поступали на рынок, исторические источники называют столь удаленные друг от друга географические точки, как Убуллу и Сираф на Персидском заливе, с одной стороны, Йемен — с другой, северную Индию и малабарский порт Каликут — с третьей; из североиндийских областей шел и хлопок-сырец. К этому списку, естественно, должны быть присоединены китайские земли с их древней статьей вывоза — шелком; наряду с фарфором и мускусом товар этот занимал весомое место в международной торговле Китая. Среди перечисленных местностей не следует забывать о сравнительно менее зна­менитом Занзибаре на подходе к Восточной Африке с его

75

шелковыми и хлопчатобумажными тканями, а также о Египте, вывозившем кроме всего прочего лен, папирус и бумагу.

Коснувшись корабельной парусной оснастки, уместно сказать о введении металлического крепления на арабских судах индоокеанских линий. Это крепление ввел наместник Ирака при первых Омейядах Хадджадж ибн Юсуф в конце VII века. До этого суда арабов, плававшие по Индийскому океану, сшивались пальмовыми или тростниковыми волокнами или же бамбуковыми гвоздями. Объяснение этому надо искать в относительной дешевизне древесины, в простоте приемов, бывших в ходу при их обработке, тогда как добыча железной руды и ковка гвоздей из металла требовали больших затрат. Судовладельцу, кем бы он ни был — купцом ли, разбогатевшим на заморской торговле, моряком ли, вышедшим из низов и едва начавшим выбиваться в люди, всякие дополнительные расходы были ни к чему — его интересовала прежде всего прибыль. Естественно, что нововведение сурового, по отзыву летописцев, наместника не слишком привилось, он же, обладавший большой силой на сухопутье, не имел достаточных средств, чтобы заставить морских странников уважать его предписания. Поэтому и через много столетий после него европейские путешест­венники, прежде всего Марко Поло, видели в разных гаванях Индийского океана арабские суда, сшитые растительными нитями. Отсюда можно предполагать, что в халифате ввоз легкого судостроительного материала всегда занимал более или менее заметное место в торговле. Действительно, исторические источники называют многие острова между Африкой и Малаккой, прежде всего Мальдивский и Лак­кадивский архипелаги, в качестве поставщиков кокосовой пальмы, стволы которой, а в особенности волокно, высоко ценились на верфях Западной Азии.

Верфи, обслуживавшие индоокеанское судоходство, рас­полагались преимущественно по южному и восточному по­бережью Аравии, главным образом в Омане, где Маскат был центром кораблестроения. В сравнении с другими пунктами, даже с Аденом, Хисн ал-Гурабом и ал-Муджей, где судо­строительный промысел широко развивался с древности, про­изводство в Маскате достигло такого размаха, что отсюда готовые суда, приобретенные разноплеменными покупателями, расходились по всему Востоку. Столь показательный образец переработки - сырья чужеземного происхождения, говорящий об уже довольно высокой ступени развития экономических связей, заставляет вспомнить о другом подобном случае, тоже небезынтересном для нас, тем более что здесь в единый процесс было вовлечено большее число участников: речь идет

76

об индийской стали. Арабы, в больших количествах вывозя из Африки железную руду, переправляли ее не к себе на родину, а в Индию. Из нее здесь выплавлялась высококачест­венная сталь, поступавшая уже в пределы халифата, к ре­месленникам Аравии и Сирии. Искусные мастера выковывали из отливавших матовым блеском листов и слитков знамени­тые йеменские мечи и кольчуги, дамасские клинки и предметы мирного быта, которые широко вывозились на внешний рынок. Арабский потребитель высоко ценил индийскую сталь, кото­рую назвали «Алхинд» — Индия.

Высокий для своего времени уровень ремесленного дела в халифате породил еще одну полнокровную статью арабско­го ввоза. Известно, что мастерские в городах древнего Дву­речья продлили свой тленный исторический час, оставив на удивление поздним векам образцы тонкой художественной обработки заготовок из розового, эбенового, сандалового дерева. С падением вавилонской державы и последующими переменами в судьбах народов Переднего Востока эта само­бытная отрасль городского труда значительно сникла, и более или менее крутое ее возрождение начинается с расширением международных морских связей в пору государства халифов. Полного замирания, конечно, никогда не было — природа человеческая упорна в поисках средств существования и в стремлении к прекрасному; если обратиться к живой истори­ческой картине, то можно видеть, что, например, высокое развитие персидского мореплавания при Сасанидах, обеспе­чивающее бесперебойную доставку разнообразного заморского сырья, само по себе создавало благоприятные условия для процветания ремесел. Держава халифов поглотила Персию и ряд столь же высоко развитых стран; судьба побежденных книжников оказалась в руках полуграмотных победителей — но торжествующие кочевники не желали убивать курицу, несущую золотые яйца: от крайнего запада Европы до край­него востока Срединной Азии рядом с призывами муэдзинов по-прежнему разносился дробный перестук молотков из ку­старных лавок; расширение морских связей давало древним занятиям все новый и новый импульс. В мусульманское вре­мя ценные сорта дерева — сандал, эбеновое и розовое — привозились уже не только с Малабарского берега Индии, как много столетий назад, но также из Индонезии и Сомали.