По следам знакомых героев
Шрифт:
— Погодите, Уотсон, — вмешался Холмс. — Не горячитесь. Точка зрения, которую сейчас так убедительно изложил мистер Бендер, была уже высказана однажды. И высказана человеком весьма компетентным.
— Это кем же? — вскинулся Уотсон.
— Знаменитым французским писателем Проспером Мериме, — отвечал Холмс. — Позвольте, господа, я прочту вам несколько слов из его статьи, которая называется «Николай Гоголь».
— Просим!.. С удовольствием! — понеслось со всех сторон. И только один мрачный голос недовольно буркнул:
— А зачем нам
— Затем, что это имеет самое прямое отношение к-обсуждаемому нами вопросу, — ответил Холмс. — Итак, господа, прошу внимания!
Достав из необъятного кармана своего сюртука тоненькую книжку, Холмс раскрыл ее на заранее заложенной странице и прочел:
— «Основной недостаток романа господина Гоголя — неправдоподобие…»
— Слушайте! Слушайте! — крикнул Остап.
— «Я знаю, — продолжал читать Холмс, — мне скажут, что автор не выдумал своего Чичикова, что в России еще недавно спекулировали „мертвыми душами“… Но мне кажется неправдоподобной не сама спекуляция, а способ, которым она была проделана. Сделка такого рода могла быть заключена лишь между негодяями…»
— Я всегда говорил, что Мериме — это голова! — снова не смог сдержать своих чувств Остап.
— «Какое мнение можно составить о человеке, желающем купить „мертвые души“? — продолжал Холмс зачитывать цитату из статьи Мериме. — Что он: сумасшедший или мошенник? Можно быть провинциалом, можно колебаться между двумя мнениями, но нужно быть все же негодяем, чтобы заключить подобную сделку».
— Золотые слова! — воскликнул Джингль. — Так оно и есть, сэр! Уж поверьте моему опыту. Среди так называемых порядочных людей полно негодяев. И среди героев господина Гоголя их так же много, как и в любом уголке вселенной. Крайне много. Весьма.
— А я вам говорю, что найти настоящего негодяя не так-то просто! — продолжал стоять на своем Остап.
— Не спорьте, господа, — остановил их Холмс. — Ведь это так легко проверить! Давайте позовем сюда кого-нибудь из персонажей «Мертвых душ» и попросим его охарактеризовать всех своих друзей и знакомых. Всех вместе и каждого в отдельности.
— Отличная мысль. Великолепная идея. Блистательный эксперимент. Весьма! — обрадовался Джингль.
— Итак, кого из персонажей «Мертвых душ» мы вызываем? — деловито спросил Холмс.
— Кого хотите, — великодушно махнул рукой Остап.
— Только, чур, не Манилова, — сказал Уотсон.
— Да, Манилову верить нельзя, — подтвердил Холмс. — Он их всех словно патокой обмажет. Давайте позовем Собакевича.
— Да, уж этот патокой обмазывать не станет, — усмехнулся Уотсон.
Собакевич, который тем временем уже оказался перед столом президиума, как видно, услышал эту реплику Уотсона и тотчас на нее отреагировал:
— Да, — пробурчал он, — мне лягушку, хоть сахаром ее облепи, не возьму ее в рот.
— Это мы знаем, — кивнул Холмс. — Скажите, господин Собакевич, какого вы мнения о вашем соседе господине Манилове?
— Мошенник, — убежденно ответил
— Это Манилов-то мошенник? — изумился Уотсон.
— В самом деле, — согласился с ним Холмс. — Мне казалось, что он, скорее, сам может стать жертвой мошенничества.
Но Собакевич твердо стоял на своем.
— Мошенник, мошенник, — хладнокровно подтвердил он. — Продаст, обманет, да еще и пообедает с вами. Я их всех знаю: это все мошенники. Весь город такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет.
— Ну а Плюшкин? — спросил Холмс.
Собакевич отреагировал незамедлительно:
— Этот такой дурак, какого свет не производил.
— Гм… Дурак? — удивился Холмс. — Мне-то казалось, что у него совсем другие недостатки.
— Дурак и мошенник, — повторил Собакевич. — И вор к тому же, — добавил он, подумав.
— А Ноздрев? — спросил Уотсон. — Интересно, что вы скажете о Ноздреве?
— Он только что масон, а такой же негодяй, как они все, — не задумываясь, отвечал Собакевич. — И скряга. Такой скряга, какого вообразить трудно. В тюрьме колодники живут лучше, чем он.
— Какой же он скряга! — попытался образумить его Уотсон. — Вы, я полагаю, его с Плюшкиным спутали.
Собакевич на это отвечал:
— Все они одинаковы. Все христопродавцы. Разве только Коробочка… Да и та, если правду сказать, свинья.
— Как? И она тоже, по-вашему, мошенница? — разинул рот Уотсон.
— Сказал бы другое слово, — мрачно пробурчал Соба-кевич, — да вот только что в такой благородной компании неприлично. Она, да еще этот бандит Манилов — это Гога и Магога!
— Ну что, господа? Что я вам говорил? — ликовал Джингль. — Теперь вы сами убедились: я был прав. Все негодяи. Все подлецы. Все жулики. Все до одного люди замаранные. Весьма.
— Если верить Собакевичу, это действительно так, — сказал Холмс. — Однако ведь Собакевич… Впрочем, сейчас вы сами все поймете… Скажите, сударь, — обратился он к Собакевичу. — Знаете ли вы мистера Пиквика?
— Как не знать, — отвечал Собакевич. — Его тут у нас каждая собака знает.
— И какого вы мнения о нем?
— Первый разбойник в мире.
Этот свой приговор Пиквику Собакевич произнес с такой же твердой убежденностью, с какой он отпускал все прежние свои нелестные характеристики.
— Пиквик разбойник?! — еле смог выговорить Джингль.
— И лицо разбойничье, — с тою же мрачной убежденностью продолжал Собакевич. — Дайте ему только нож да выпустите его на большую дорогу, зарежет, за копейку зарежет.
Тут к Джинглю вернулся дар речи.
— Клевета, сэр! — завопил он. — Наглая, постыдная ложь! Пиквик — золотое сердце! Добряк из добряков! Сам убедился. Был виноват перед ним. Весьма. Но раскаялся… Нет, сэр! Пиквика я вам в обиду не дам. Всякий, кто посмеет сказать что-нибудь плохое про Пиквика, будет иметь дело со мной, сэр! Сейчас же возьмите назад свои позорные слова, или я вырву их у вас из глотки вместе с языком!