По следу Жезла. Хранящая тайны
Шрифт:
– Что ж, Елена Викторовна, – завершил разговор начальник Игоря. – Мы вас выслушали. Теперь нам надо посовещаться.
Улыбнулась, вставая:
– С удовольствием выпью чаю в обществе вашего адъютанта.
И вышла из кабинета. Моя интуиция говорила мне, что волноваться не о чём. Встреча на высшем уровне прошла великолепно.
Я едва успела допить чай, любезно приготовленный мне адъютантом генерала, как Игорь пригласил меня обратно.
– Елена Викторовна, – встал мне навстречу начальник магической полиции. – Мы согласны предоставить вам нужную технику для выполнения возложенной на нашего сотрудника миссии
Генерал говорил обтекаемыми, ничего не говорящими непосвященным фразами, и я поняла, что именно так всё будет зафиксировано в протоколе беседы и магическом соглашении, которое мне придётся с ним заключить.
– После этого вы должны будете в полном объёме выполнить свою часть договора, в чём сейчас и поклянётесь, подписав соответствующий документ.
Кивнула согласно:
– Разумеется. Я рада, что мы нашли взаимопонимание в данном вопросе. Думаю, этот шаг послужит ещё большему сближению наших стран как в политическом, так и экономическом плане.
Ох, уж эти политические игры… Не зря меня учил дипломатической риторике наш законовед Йохтра Морр. Вот и пригодилась его наука.
Я приложила ладонь к появившемуся передо мной листу зачарованной бумаги, подождала, когда то же проделают остальные, и вопросительно посмотрела на генерала. Он понял мой взгляд.
– На этом нашу встречу позвольте считать законченной. Организация процесса возлагается на полковника Васильева, так что со всеми возникающими вопросами обращайтесь к нему.
– Благодарю вас, – я вежливо раскланялась со всеми присутствующими и вышла в приёмную. Игорь задержался буквально на несколько секунд, а, выскочив следом, глубоко выдохнул:
– Фу-у-у-у.
И потащил меня за собой.
– Чего ты так нервничал? – поинтересовалась я, входя за ним в его кабинет.
– Не люблю такие встречи, – поморщился он, открывая дверцу встроенного в стену шкафа. За дверцей оказался небольшой бар с богатым выбором алкогольных напитков. – Слишком много вышестоящего начальства.
Игорь постоял, глядя на выстроившиеся в ряд бутылки:
– Это дело надо отметить. Что пить будешь?
– Давай отметим, – согласилась я, внезапно поняв, что сейчас стану свидетелем печальной исповеди полковника. Что ж, его можно понять. Он навсегда прощается с сыном. И, судя по всему, сыном любимым, хоть Игорь и скрывает это тщательно. – Вино. Белое.
– А я, пожалуй, водочки выпью, – сказал полковник, щёлкнув пальцами. Две бутылки соскользнули с полок и, оставив пробки кружиться в воздухе, одновременно склонились над подлетевшими к столу бокалами.
– Игорь, – с тревогой сказала я, глядя, как водка наполняет довольно глубокую ёмкость. – Ты же не пьёшь.
– Не пью, – согласился тот. – Совсем. И не курю. И по бабам не хожу. И работаю с утра до ночи. Такой, понимаешь, весь положительный, что самому противно.
Я взяла бокал за тонкую ножку, пригубила вино, почувствовала на языке лёгкую кислинку:
– Ты слишком строг к себе.
– Я слишком мягок, – хмуро ответил он и махом опрокинул в рот содержимое бокала. Закашлялся, сморщившись: – Я уж и запамятовал, какая это гадость.
– И зачем вспоминать? – Я поставила бокал на стол, потянулась к корзиночке с печеньем.
– Чтобы забыть. Забыть, какой я плохой отец. И какой я подлец.
– Игорь, я уверена
– Так, – кивнул друг, щёлкнув пальцами. Бутылка снова склонилась над бокалом. Я качнула головой: только упившегося начальника мне тут не хватало! Мысленно прочитала заклинание. Стараясь, чтобы Игорь не заметил, шевельнула пальцами. Больше чем на две трети опустошенная поллитровка улетела на полку, а Игорь, крякнув, снова залпом опустошил бокал и недоумённо спросил:
– Что за… – поднял на меня глаза. – Твоих рук дело?
– А что случилось? – невинно хлопнула ресницами.
– Тебе не идёт вид наивной дурочки, – проворчал друг. – В кои-то веки решил напиться, и то не дала. Ты давно в блюстители нравственности записалась? Зачем продукт переводишь?
– Вода полезнее, – невозмутимо ответила я. – А водки тебе и так хватило. В зеркало на себя посмотри.
Двести грамм, выпитые на голодный и не привыкший к подобным жидкостям желудок, начинали действовать. Игорь раскраснелся, жесты потеряли свойственную ему уверенность. Да и речь стала не такой чёткой и внятной, как обычно. Правда, сторонний наблюдатель этого бы и не заметил, но я-то Игоря не первый день знала. Я подошла к нему, положила руку на плечо:
– Игорь, Николаю ничего не угрожает. Правда. Он проживёт жизнь, о которой грезил с детства. Это же прекрасно! Любой отец мечтает о таком везении для своего ребёнка. И ты ни в чём перед ним не виноват. Ты помог ему найти призвание, раскрыл его талант, поддержал в начинаниях.
– Я делал это, как его начальник, а не как отец, – вздохнул несбывшийся родитель. – Впрочем, ты права. Сейчас поздно сожалеть. Думать раньше надо было.
– Ты ведь не хотел ему признаваться?
– Нет. Зачем? Так он меня хотя бы уважает…
– А к его матери ты как относишься? Почему у вас так получилось?
– Почему? – задумчиво повторил Игорь. – Наверное, потому, что мы были молодые и глупые. А я ещё очень хотел сделать карьеру, и жена с ребёнком в неё как-то не вписывались.
Он поднял голову, но, казалось, что вокруг себя он ничего не видит. Взгляд стал рассеянным и мечтательным, и я поняла, что Игорь сейчас не здесь, а в далёком прошлом. На цыпочках, чтобы не потревожить его воспоминания, вернулась к стулу и приготовилась слушать.
ИГОРЬ
– Здравствуйте, ребята. Вот и настал этот торжественный день, которого вы все, без сомнения, ждали. Вы стали первоклассниками.
Голос молодой женщины звучал в меру приподнято, в меру проникновенно, но стоящий с огромным букетом Игорь внезапно понял, что учительница совсем не рада началу учебного года. Мыслями она всё ещё на курорте, откуда она вернулась всего неделю назад, а в голове её бьётся одна мысль: «Почему он не звонит?» «Он» – красавец-мужчина, с которым она познакомилась на вечерней прогулке у моря и с которым провела две незабываемые недели. Он клялся ей в любви, чуть не рыдал при расставании, обещал звонить каждый день… и не позвонил ни разу. И это наполняло душу учительницы горечью, а стоящие перед ней дети становились помехой, отвлекающей её от воспоминаний…